цель Царства Божьего, которое рассматривалось ею исключительно как жизнь в благочестии и обретение после смерти блаженства, а великий ход вещей мыслился происходящим независимо от этой цели, и вмешиваться в него Иисус Христос (признаваемый в то же время Сыном Божьим!) якобы никогда не станет, разве что однажды в конце времен. То был мощный призыв, который нашел широчайший отклик на родине Бенгеля – в Вюртемберге – и который придал благочестию верующих больше мужественности и пробудил в них небывалую благодарность к этому Царству, наполнив их сердца великой надеждой на его достижение и осознанием его истинного значения. Одно дело – полагать, как делают то и самые набожные люди, что «мир остается, а мы проходим», а другое – что «мир проходит… а исполняющий волю Божью пребывает вовек» (1 Ин 2:17). Ведь ожидание пришествия Господа и заставляет людей «держать свои чресла препоясанными, а светильники горящими» (Лк 2:35).
Этот выдающийся, свободный, смелый образ христианской мысли получил свое развитие в трудах его ученика Этингера. Если Бенгель был до мозга костей человеком церковным, то Этингер – человеком мыслящим, подлинным исследователем, ученым, ненасытно жаждущим ясности, правды, знания. Философия, теология, медицина, химия – какой из наук он занимался с особым рвением? Пожалуй, все-таки философией и теологией. Но в своем стремлении добраться до их глубинной сути он обращался к самым различным сторонним источникам. Он восхищался Игнатием Лойолой, учился у хитроумных раввинов, но с не меньшим восторгом зачитывался работами английского философа-атеиста Шефтсбури. И даже переводил их на немецкий, чтобы донести до всех величайшую мысль о важности sensus communis (всеобщего здравого человеческого смысла). Этингер называл его «премудростью улиц», которую считал богатейшим источником для познания истины как таковой, и в особенности для понимания Священного Писания. Кроме того в sensus communis Этингер видел надежную защиту подлинного благочестия, охраняющую его истинность, священную первозданность и чистоту от перерождения в наигранное и искусственное под влиянием ханжеских человеческих установлений. Второе понятие, которое, по сути, именно Этингер ввел и укоренил в нынешнем христианском сознании, – понятие реальности как живого единства материи и духа. Именно в ней одухотворяется видимая материя и проявляется объективно существующий невидимый духовный мир, преданный по человеческому недомыслию забвению. Своим понятием «телесности духа» Этингер немало способствовал тому, что библейские мысли более не трактовались сообразно нашему нынешнему образу мышления в ущерб вложенному в них смыслу, а вновь воспринимались нами так, как их понимает Библия.
Таким образом, христианские кружки, из которых вышел и сам Блюмгард, восприняли от своих духовных предшественников богатое наследие. И жизнь духовная била в этих кружках ключом. По большей части это были простые ремесленники разного достатка – от богатых до самых бедных (каким
