не решаясь отказать.
– Как есть к обеду. Откушаем все вместе, а потом вы спокойно отправитесь в Пасам. И вот что, господин военный...
Староста тяжело поднялся из-за стола, опираясь на гладко выструганную столешницу обеими руками.
– Вот что. Давайте-ка переночуйте у меня, господин военный. Вон уж и солнышко село. А утром, на свежую голову, и поговорим о деле.
– Идет, – быстро согласился Сигмон, рассчитывая, что за ночь придумает, как вежливо отказать старосте.
– Ночевать где будете? Могу здесь, в горнице прямо постелить, у печи.
– Я буду спать рядом с моим конем, – гордо заявил Сигмон, припоминая рассказы Трегора. – Где он?
– А в сарае, там и моя сивка стоит. Что ж, сейчас лето, тепло. Сразу видно настоящего военного – от боевого товарища ни на шаг.
Курьер поднялся из-за стола, стараясь сохранить гордую осанку. Слова старосты ему понравились. Он, в общем-то, имел в виду вовсе не это, но и так хорошо получилось.
– Куда идти? – спросил Сигмон и чуть покачнулся. Во всем теле ощущалась приятная тяжесть, голова немного кружилась. Пиво оказалось добрым – мягким и крепким.
– Да за дверью сразу налево, там конюшня. И вот еще что. Ежели соберетесь на двор, господин военный, так лучше идите на огород, за овин. Там всего сподручней.
Сигмон кивнул и направился к двери, чувствуя, что за овин ему надо прямо сейчас.
Все оказалось именно так, как он себе представлял. Большой сарай, переделанный под конюшню, тихое посапывание лошадей, колкое сухое сено... И томительное ожидание. Сигмон ждал, надеялся и все же, когда скрипнула дверь сарая, не сразу поверил, что это происходит на самом деле.
Он заворочался, разбрасывая сухое сено, и сел. Она подошла ближе. Светлые волосы были распущены и стелились по плечам, как река мягчайшего шелка. Курьер приподнялся, чувствуя, как сердце выдало барабанную дробь, – дочь старосты все-таки пришла. Сама. К нему. В распахнутую дверь ярко светила луна, заливая сарай молочным светом, и силуэт девушки казался вырезанным из черной бумаги. Прекрасный силуэт, такой близкий и желанный...
– Сигмон, – шепнула она, опускаясь на сено.
Курьер потянулся к ней, обнял, жадно прижал к себе, желая слиться в одно целое, не упустить ни единого мгновения наслаждения. Голова девушки запрокинулась, луна высветила ее профиль, сделав его белоснежным, как у мраморного изваяния. Она прикрыла глаза и потянулась губами к лицу курьера – робко, не надеясь на ответ. Сигмон не выдержал и впился в ее уста, прижимая к себе податливое и теплое, как пуховая перина, тело. Девушка вздрогнула, обхватила руками его плечи и мягко, но настойчиво потянула на себя...
Она оказалась совсем не такой, как те городские девицы, с которыми Сигмон весело проводил время. Ее тело было по-крестьянски крепким, плотным и в то же время податливым. Она таяла в его руках, вся, без остатка, отдаваясь ласкам гостя. Никаких затей, все просто и естественно, по-доброму провинциально, так, как оно и должно
