где-нибудь в уголке. Устя шептала молитву. Майя молитвы не знала. Она смотрела, как какая-то тетя в черной шляпке и светлом красивом пальто маленьким кружевным платочком вытирает глаза. От платочка пахло духами.
Теперь Воскресенскую церковь ломают. На разборке – все факультеты. На этом месте будут строить новый корпус университета. Место можно найти и без слома церкви. Но церковь ломают…
Анатолий Быстров, так зовут парня с третьего курса филфака, старается занять место всегда рядом с ними. Внимание – только Зойке. Быстров – невысокий, ладный, ловкий. Фронтовик.
После работы втроем они идут в столовку. Поев, Майя жалуется на разболевшуюся голову. Она и правда болит: свежий воздух будоражит, если изо дня в день сидеть в химлаборатории. Зойка с Анатолием, конечно, не возражают – Майе надо лечь, отдохнуть…
Роман развивается с необыкновенной быстротой. Потрясение – впереди. Анатолий женат. У него двое маленьких детей: мальчик и девочка. Он не здешний, из Сибири. На Волгу попал в марте сорок пятого, в госпиталь. Валя, жена, выходила, к себе забрала. Живут в своем доме с Валиной мамой. Он Вале благодарен очень, но любит теперь только ее, Зою. Никогда с ним такого не было…
Это как ураган, как шквал. Ничего Зойка не понимает. К нему, только к нему! Какие дети? При чем дети? Они любят друг друга. В чем дело?
Понимая, что самой не справиться, Майя пишет маме. Письмо сумбурное, лихорадочное. В ответ мама что-то уточняет, спрашивает. Считает, что с матерью Зойки говорить бесполезно. Надо разговаривать с отцом.
Замредактора приезжает немедленно. Жать начинает на Анатолия: старше, прошел войну, а полоумная Зойка ни черта не смыслит. Десять дней живет, но своего добивается. Анатолий перестает искать встреч с Зоей.
Страдания Зойки ужасны. Она почернела так, что только одни безумные глазища и блестят. С Майей не разговаривает. Майю ненавидит. Домой в зимние каникулы они не едут: Майя боится встреч с Шурой, Зойке надо подобрать «хвосты». В первый день четвертого семестра Зойка переезжает снова в дальнее общежитие.
Ругала ли Майя себя, что написала о Зойкиной любви? И да, и нет. Ей было жаль, очень жаль несостоявшегося Зойкиного счастья, но еще больше жалела она Анатолиевых ребятишек, которых осиротила бы Зойка, не моргнув глазом. Не построишь своего счастья на чужих развалинах. Так тогда думала Майя. Так думает и теперь.
В тот день, двадцать седьмого февраля пятидесятого, спать они легли рано – часов в одиннадцать. Стук в дверь раздался, наверно, в час. Почему она первой услыхала? Интуиция? Стук был тихий, осторожный. Она встала, спросила. Приглушенный мужской голос ответил вопросом: «Здесь проживает Майя Владиславовна Жданович?» Почему назвал ее по отчеству? Она откинула щеколду.
Мужчина был в милицейском. Она испугалась, подумала: что-то страшное случилось там, в Казахстане. Ее начало трясти. Он заметил это. Посоветовал одеться теплее. Сказал, что должна пойти с ним недалеко – в республиканское
