конфликтами и противоречиями получила свое яркое и художественное воспроизведение на страницах этого романа.
Среди разнообразнейших человеческих судеб, раскрытых в «Тихом Доне», внимание читателей приковывает к себе незаурядная личность Григория Мелехова, его сложная противоречивая жизнь, его трагическая судьба. Как живой, встает Григорий, со своим индивидуальным темпераментом, со своим, только ему присущим, характером, со всеми его сильными и слабыми чертами. С неослабевающим вниманием следим мы за судьбой героя, испытываем чувство симпатии, сострадания, горечи, сожаления. При всех ошибках, совершаемых им, при всех его противоречиях в нем даже в самые критические моменты не иссякают душевные качества, вызывающие наше сочувствие: честность, искренность, мужество, правдивость и прямота. Такова уж сила художественного слова: гениальный писатель целиком и полностью завладевает сердцем читателя и заставляет любить того, кого сам любит, ненавидеть того, кого сам ненавидит, сочувствовать тому, кому сам сочувствует.
Но стоит познакомиться с истолкованием образа Григория Мелехова в критической литературе о «Тихом Доне», как сразу же возникает вопрос: да тот ли это Григорий, о котором мы только что читали в романе М. Шолохова? Со страниц книг и статей, посвященных «Тихому Дону», встает совсем другой образ Григория Мелехова, мало соответствующий тому, который изображен Шолоховым. Только по фактам внешней биографии и цитатам из романа можно догадаться, что разговор в них идет о Григории Мелехове из «Тихого Дона». Однако этот второй Григорий Мелехов, сконструированный критиками, предстает перед нами как персонаж, в котором преобладают отрицательные черты. И чтобы развенчать его, автор «Тихого Дона», по уверению критиков, придумывает «семь кругов Дантова ада» (Лежнев И. М. Шолохов. 1948. С. 164), казнит, карает его.
Прежде всего следует обратить внимание на те средства и приемы, с помощью которых некоторые критики и исследователи доказывают этот тезис. Так, утверждая, что Григорий Мелехов «жалок, как только может быть жалок и презрен отверженный людьми братоубийца» (Там же. С. 167), И. Лежнев ссылается на текст романа, где глазами Аксиньи дается развернутый портрет Григория. После долгой разлуки они снова вместе. Аксинья смотрит на заснувшего Григория. «Он спал, слегка приоткрыв губы, мерно дыша... Опустив глаза, она мельком взглянула на его большие узловатые руки и почему-то вздохнула». Процитировав этот отрывок целиком, И. Лежнев делает вывод: «Глаза любимой и есть зеркало души. Шолоховское описание жестокого лица и страшных узловатых рук Григория... говорит: это – облик убийцы» (Лежнев И. Указ. соч. С. 160. Здесь и в дальнейшем М. Шолохов цитируется по изданию: Шолохов М.А. Собр. соч.: В 8 т. М.: Гослитиздат, 1957). Соответствует ли этот вывод тексту романа? Нет, Аксинья заметила «что-то суровое, почти жестокое в чертах его лица, взглянула на его большие узловатые руки».
Автор монографии о «Тихом Доне» идет дальше. Анализируя портрет Григория, данный в романе через восприятие молодой казачки-подводчицы,
