Татьяна к дому на Болотной улице, тем страшнее ей становилось. Как будто она была не в знакомом Рощинске, а в глухом лесу, где волки воют и филины ухают.
Перед подъездом Рузова остановилась, глубоко вдохнула и вошла.
Спустившись на несколько ступенек, она увидела, что дверь в полуподвал открыта.
Это была типичная мастерская заваленная картинами, мольбертами, палитрами с засохшей краской и прочими атрибутами живописцев.
В углу у окна стоял у холста художник с усами, как у Дали. Зарубин сразу заметил Татьяну, мельком глянул на нее и продолжал творить! Он мурлыкал какую-то песенку, не отвлекаясь от работы. А зачем суетиться? Ну, пришла очередная натурщица.
Пусть раздевается и подождет.
Много их здесь ходит!
Но Татьяну это как-то обидело. Она вспомнила уроки журналистики и попыталась сразу взять быка за рога.
– Так! Если не ошибаюсь, вы художник Тимофей Зарубин.
– Он самый, но я что-то не понял! Вы кто?
– Не надо так волноваться. Я не из налоговой инспекции. Но вам от этого не лучше. По заданию своей редакции я веду расследование.
– По какому поводу?
– По поводу фальшивых картин.
– Каких именно?
– Фальшивых! Это значит поддельных и липовых… Вы были на выставке «Нашего дома»?
– Был.
– Вы видели там «Даму с попугаем»?
– Видел.
– Очень хорошо! Только не говорите мне, Зарубин, что это подлинный Брюллов. Это липа! Вы согласны?
– Согласен! Вернее, у меня тоже закрались сомнения. Только неудобно как-то стоя разговаривать. Вы садитесь вот сюда, в кресло.
Татьяна чувствовала, что Зарубин не просто разволновался – он испугался!
Художник стал галантным. Он усадил Рузову в массивное деревянное кресло, стоявшее в центре мастерской.
Сам Зарубин зашел сзади и прихватил в правую руку массивную бутылку. При этом он продолжал общаться, говоря шепотом, как заговорщик.
– С вас надо картины писать. Вы такая красивая. А откуда вы узнали про Брюллова?
– Пока это мои догадки. Это – журналистская интуиция. Я недавно начала писать статью.
– Будут и доказательства! У меня с собой есть проба краски и холста картины. Надо провести анализ. Ведь можно определить возраст этого «Брюллова»?
– Конечно, можно. А кто-нибудь еще об этом знает?
– Пока нет! Это будет, Тимофей Ильич, наша с вами тайна, расскажите, как специалист – кто мог нарисовать эту мазню. Я думаю, что эту вещь писал ремесленник! Мошенник от живописи.
Тимофей давно знал, что художника обидеть может каждый. Но до сих пор его картины никто так не унижал!
На последних, очень обидных для себя фразах Зарубин не удержался. Он взмахнул бутылкой и опустил ее на голову настырной Татьяны Рузовой.
Стругов знал, что его будущая теща не сахар! Он знал, что Роза Степановна очень
