style="font-size:15px;"> – Значит, это произошло в конце марта, – сказала Катя. – И что Султанов?
– Он после похорон Павлика стал к нам заходить, зачастил. И я… понимаете, я не видела ничего в этом плохого. Маша ему сильно нравилась, он этого не скрывал. Но Маша в то время находилась в таком ужасном душевном состоянии. Она замкнулась, ее ничего не интересовало, весь апрель она пролежала у себя – не работала, не ела. Она стала похожа на тень. Отец, мой муж, он ее безумно любил, он не знал, что делать. И я тоже, и вот Марья Степановна. Она угасала на глазах, наша девочка, горе пожирало ее. И когда Руслан стал приходить, я этому даже обрадовалась – может, хоть поможет, думала я. У Руслана богатый отец, у него у самого хорошие перспективы в плане бизнеса. Но… тут я столкнулась с такой проблемой, что…
– Какая же проблема?
– Маша помнила, что Султанов участвовал вместе с Павликом в тех ночных гонках на дороге. Она его возненавидела за это, и ненависть ее приобрела такие формы, что я… мы с мужем были шокированы. Национальная нетерпимость какая-то… расизм… дико было слышать порой, что она о нем говорила.
– Мы в наши двадцать, – перебила Марья Степановна, – не особо в национальностях разбирались, это потом уже в хоре Большого театра я узнала все эти нюансы – кто какой, кто грузин, кто русский, кто еврей. А в молодости мы все одинаковые были, не вникали во все это. А сейчас юнцы не такие, послушаешь порой, прямо в дрожь кидает – откуда столько яда. У Машеньки-то нашей хоть причина имелась… горе, жениха она потеряла накануне свадьбы, и никто не знает, по чьей вине, может, и по вине этого Султанова.
Катя смотрела на снимок девушки возле березки на фоне заката. А вы, Маша, оказывается, умеете преподносить сюрпризы даже после смерти.
– Вы считаете Султанова виновным в убийстве? – спросила она их обеих – мать и бабушку.
– Вы же его сами задержали. Свидетели какие-то найдены. Он уже сколько сидит там у вас. Но после того, как отец Лаврентий явился сюда, я… Мы не знаем, что думать, – Галина Шелест говорила тихо. – Это такая мука.
– Опишите, пожалуйста, тот день, когда пропала Маша.
– Она не пропала. Все шло, как обычно в выходные, это же праздник. Она встала, позавтракала…
– Галя ей сырников испекла, – вставила Марья Степановна. – День больно хороший начинался – солнечный, ясный. В июне дожди все шли, а это утро такое светлое, веселенькое, словно акварельный пейзаж. А потом снова ливень к вечеру, и какой. Все, все я, старая, помню, одного не помню – как она, девочка наша, за калитку вышла. В туалете я тогда сидела!
– Она собиралась в тот день на ярмарку ремесел. Тут у нас в десяти километрах соорудили экопоселок, и там ярмарка каждое лето, приезжают со всего Подмосковья на выходные. Она каждое лето там свои работы представляла, продавала. Она молодой художник, талантливый, но с продажами работ сейчас вообще туго. Она использовала любую возможность.
– А как она собиралась
