распахнул глаза так, что они стали вдвое больше:
– Там частная собственность на природные ресурсы?!
– Молодец, – похвалил Борис Игоревич, – хорошо знаешь историю. Самая настоящая частная собственность. Как в учебнике.
Денис молча открывал и закрывал рот, пытаясь осмыслить сказанное. Партии, выборы правительства, частная собственность на полезные ископаемые – все это было действительно как будто из истории, из времен до Безвременья. Как из смешной и нелепой сказки. Может, там и капиталисты есть?! Настоящие… Но спрашивать об этом было как-то даже неудобно. Да и стыдно – получалось, что он никогда не задумывался о том, что рядом существует совершенно другой мир! Отец же продолжал:
– И есть там, конечно, РА. Но наших «витязей» мало. И все-таки за прошлый год из них убили двадцать семь человек. Это радует. А почему радует? – Борис Игоревич испытующе посмотрел на сына.
– Значит – боятся… – медленно сказал Денис. – Да?
– Да, – удовлетворенно кивнул отец. – Боятся, потому что знают: их проигрыш неизбежен. А смириться с этим не могут – жадность мешает. И пугающая мысль, что потеряют то, что имеют сейчас.
Денис сел удобнее. Поставил подбородок на кулаки. И спросил:
– Так. Ладно. А к чему вообще этот разговор? – хотя уже, кажется, начал догадываться – к чему.
И очень не хотел, чтобы его догадка сбылась, оказалась верной…
– А к тому, – Борис Игоревич обнял Дениса за плечи, – что ближайшие два года как минимум мы все трое проведем именно в Семиречье.
Денис поперхнулся воздухом.
Он угадал.
Отец и раньше ездил в командировки, в том числе – довольно длительные и явно небезопасные. Но такое… И Денис задал первый вопрос, который пришел ему в голову, чтобы успеть собраться с духом для дальнейшего разговора:
– Ну а ты что там собираешься делать? ОБХСС – это же не спецслужба…
– Да понимаешь… – Отец довольно долго смотрел в окно, потом покривился: – Семь месяцев назад президентом Семиречья стал наш человек. Он собирается издать указ о национализации добывающей промышленности. Реакция местных воротил предсказуема. А своя налоговая полиция в Семиречье, во-первых, очень слабая, а во-вторых – довольно продажная. Тебе это, конечно, трудно представить… но вот такая командировка в прошлое…
Он еще что-то говорил. Но у Дениса уже появился – а точнее, оформился – второй вопрос, и вопрос этот был тяжелым. Таким тяжелым, что глаза защипало, как ни смешно это звучит и выглядит по отношению к тринадцатилетнему пионеру.
– А как же Войко? – спросил Денис, перебив отца. – Па-а?
Борис Игоревич замолчал. И молчал довольно долго. Денис глотал эти дурацкие неожиданные слезы и ждал.
– Да, – отец вздохнул. – Войко… Я понимаю.
Денис промолчал сперва. Казалось бы, что на это было
