Честное слово.
МАЛЬЧИК Не ври, Горелов, и не плачь, – Москва слезам не верит.
ОН Неужели ты плакал?
МАЛЬЧИК Да.
ОН Дурак.
МАЛЬЧИК Да. Но я плакал от злости, я изо всех сил хотел вспомнить хоть что-нибудь, и не мог. А они спокойно продолжали свои дела, но меня попросили выйти, так как я не пионер. Мой сосед по парте сказал мне через несколько дней, что я колоссальный дурак, сделай как я, сказал он, придумай что-нибудь сам, а скажи, что ЭТО говорит, как выпьет, отец. Я ничего не мог придумать, и тогда он мне за завтрак рассказал то, что он сказал про своего отца.
И меня приняли в пионеры. Мама очень радовалась, вот видишь, говорила она отцу, мальчика приняли, мальчика приняли, несмотря ни на что.
ОН К борьбе за дело Ленина-Сталина будь готов!
МАЛЬЧИК Всегда готов!
ОН Назначаю тебя барабанщиком.
МАЛЬЧИК Всегда готов!
ОН Начальником штаба дружины.
МАЛЬЧИК Всегда готов!
ОН Директором хлебного магазина.
МАЛЬЧИК Всегда готов!
ОН Генералиссимусом Советского Союза.
МАЛЬЧИК Всегда готов!
ОН Очень интересное кино.
МАЛЬЧИК Да.
ОН А физрук работает у нас в НИИ, в охране, пропуска проверяет, я как-то забыл свой дома, он не хотел меня пускать, так ему директор приказал запомнить мою физиономию навеки и пускать меня в любых случаях, днем и ночью, нужно, говорит, товарищи, знать наших лучших людей, это их вы и охраняете. А я его спросил, по-прежнему ли он любит бегать стометровку. СКАЖИ, ты очень любил маму?
МАЛЬЧИК Да.
ОН А отца?
МАЛЬЧИК Да.
ОН А отца?
МАЛЬЧИК Да.
ОН А отца?
МАЛЬЧИК Прошу тебя, не надо.
ОН Вспоминать – так вспоминать.
МАЛЬЧИК Об этом не надо. Прошу тебя.
ОН Но ты ведь очень удивился, отчего это я не плачу.
МАЛЬЧИК Не надо!
ОН увидел отца. Отец ходил всегда очень сосредоточенно. Когда его левая нога, например, делала шаг, то правая в этот момент уже обдумала и точно знала, куда ей ступить с максимальной экономией. Нога видела все камушки, трещинки на его пути и заботливо их обходила. Отец установил со своими ногами приятельские отношения, но вместе строгие и трезвые. Он ничего не хотел слышать об их усталости, не принимал никаких скидок на плохую обувь, мороз или слякоть, работать – так работать, говорил он им, своей левой и правой ноге. Он говорил сердцу, что пора бросать дурить, вон как ноги берегут тебя, сердце, а ты все продолжаешь капризничать и дурить, нехорошо это, нехорошо и несерьезно. Ты слишком много просишь есть, желудок, слишком много, а это уж совсем несерьезно. Ты знаешь, желудок, ты знаешь, сердце, ведь я – мужчина, у меня есть женщина и сын от нее, мой сын, желудок и сердце, и я обязан их кормить и защищать, найти им одежду и пищу, да, да, это главное – пищу, а на деле что выходит, а? А на деле выходит вот что: я сам сижу у них на шее, у моей женщины и у моего
