пятеро начинали подниматься, завидев нас, Килпатрик прокричал издали:
– Дорогу! Это сэр Ричард!
Один из офицеров ответил резко:
– Да хоть сам император…
Холод пронизывал меня, словно стою голым на ветру. Я сорвал с пояса молот, офицер выхватил меч, за спиной послышался грозный рев настигающего нас сэра Стефэна.
Грохот, скрежет металла, молот смел двух рыцарей. Их сплющенными телами ударило в парадную дверь, створки вылетели с ужасающим грохотом. Я ринулся в пролом, за моей спиной сэр Стефэн и офицер, который сэр Килпатрик, сцепились с остатками ошалевшей стражи.
Обломки хрустят под подошвами смачно, будто бегу по насту. Массивная кровать под балдахином, возле нее на стульчике сидит священник с книгой в руках, а с другой стороны бледная и сильно исхудавшая Алевтина, жена Барбароссы. При моем появлении оба вскочили, а я подбежал и, отшвырнув ногой стул, быстро отдернул полог.
Вместо огромного, обросшего мускулами мужчины на ложе скелет, едва-едва обтянутый кожей. Барбаросса почти не дышит, я наклонился, тронул за руку, тонкую и морщинистую, как куриная лапа. Священник что-то заговорил гневно и протестующе, но я не слышал: кольнуло холодом. Из меня по руке пошел жар, вздувая пальцы, как сосиски в кипятке, и тут же, впитавшись с подушечек в дряблую плоть королевской длани, исчез, оставив холод во всем теле.
Я поспешно отдернул руку. Через долгие мгновения дряблые веки Барбароссы приподнялись. Глаза смотрели в пространство, затем глазные яблоки дрогнули, я ощутил, что он наконец-то узнал меня. Радостно вскрикнула Алевтина, заломила руки.
От разбитой двери все еще доносились яростные крики, лязг железа о железо, звон, эхо глухих ударов. Я оглянулся с беспокойством, оттуда донесся крик:
– Сэр Ричард, не отвлекайтесь, не отвлекайтесь!
– Если что, – прокричал я, – свистните!
– Да здесь и вашей собачки хватает…
– Я могу еще и коня позвать, – ответил я и повернулся к Барбароссе. – Ваше Величество?
Священник проговорил негодующе:
– Он без сознания! Я жду, чтобы король исповедался!
– И чтоб сказал, где ключи от квартиры, где деньги лежат? – спросил я. – Ваше преподобие, оставьте нас.
– Что?
Алевтина сказала быстро, но твердым голосом:
– Мы знаем сэра Ричарда! Отец Феофан, оставьте нас!
В голосе этой женщины звучал металл. Бледные губы Барбароссы раздвинулись, он шевельнул ими, священник тут же забежал с другой стороны, наклонился, выслушивая предсмертные слова монарха, однако Барбаросса произнес хрипло, но достаточно отчетливо:
– Ричард… – слетело легко с его бледных сморщенных губ. – Я уже думал…
– Что явились черти? – спросил я. – Ваше Величество, сейчас вас унесет и один слабенький чертенок.
– То тело, – возразил он, – а душа моя столь
