груша, исходящая соком из обнажившейся золотистой нежной плоти.
Тонкое белое платье с глубоким вырезом оттеняло загар. И недвусмысленно подчеркивало формы: взгляд проваливался в ложбинку между двумя высокими полукружьями грудей. На ногах женщины поблескивали золотистые босоножки, по последнему слову моды зашнурованные выше лодыжек. Шнурки, точно змеи, обвивали тонкие щиколотки.
Легкомысленный городской наряд был неуместен в избе, но женщину, похоже, это не волновало. «Ее трудно чем-либо смутить, – решила Успенская. – Она сама смутит кого угодно».
Блондинка изучала Машу очень пристально, по-кошачьи сузив глаза.
А вот темноволосый мужчина, сидевший рядом с ней, Машей вовсе не заинтересовался. Он смотрел на Марфу Степановну, и Успенской показалось, что в глазах его читается вопрос. Лет сорока, высокий и грузный, словно боксер-тяжеловес. И нос переломан и искривлен, как у боксера. Волосы по-мальчишески взъерошены. «Жерар Депардье, – подвернулось Маше подходящее сравнение. – Только обрусевший». Самым забавным в его облике была рубашка – нежного розового оттенка, который любят молодые менеджеры. Маша невольно улыбнулась, подумав, что этому типу больше подошли бы шкуры или бойцовские белые майки.
«Депардье» соизволил наконец перевести взгляд на нее. Мрачный, недобрый, предостерегающий взгляд. Люди в рубашках нежно-розового цвета не должны смотреть как некормленые тигры.
– Здравствуйте, – от неожиданности сказала Маша. (Вышло так, как будто она здоровается персонально с ним). К счастью, голос прозвучал мягко и не выдал, как сжата она внутри. – Мне очень приятно познакомиться с вами. С некоторыми даже второй раз.
И улыбнулась чете Коровкиных.
– Я тебе сейчас всех назову, – сказала очень вовремя подошедшая Марфа. – А ты смотри и запоминай. Вот перед тобой, – она показала на козлобородого, – Иннокентий Анциферов. Напротив – Борис, с ним ты уже виделась.
Иннокентий привстал и поклонился, Борис даже не шевельнулся. «А я-то представляла их гусарами!»
– Иннокентий в этот раз жену привез с собой, – продолжала старуха. – Правильно сделал, пускай девочка входит в семью. Вот она, наша Нюта!
– Здравствуйте, – улыбнулась голубоглазая девушка.
«Этот юный цветочек – жена козлобородого? – ахнула Маша про себя. – Вот это да… Ай да Иннокентий Анциферов».
Девушка отодвинулась от стола и сложила ладошки на круглом, как мячик, животе, туго обтянутом платьем. Тотчас стала понятна отрешенность Нюты, ее взгляд, углубленный в себя. «Судя по животу, у нее седьмой месяц, не меньше».
– Теперь смотри сюда! – Старуха довольно бесцеремонно дернула Успенскую за руку. – Ева, жена покойного Марка, упокой господь его душу. – Она перекрестилась.
Женщина с льняными волосами кивнула Маше.
– Геннадий с женой своей, Леной, – продолжала Марфа, указывая на Коровкиных. – А это мой последний племянник, – с гордостью представила
