любопытства.
Меня поразило, что несмотря на свою слепоту и бедность, эта убогая выглядела вполне счастливой, и ее лицо светилось добротой. Протянув мне свою руку и сжав мою, она вдруг сказала: «Почему ты не следуешь своему призванию? Зачем время теряешь попусту? Хватит уже, нагулялся. Бросай все и иди в священники!»
Я был потрясен. Неужели это и есть мое призвание?..
А почему бы и нет!
Недолго думая, я принял решение в корне изменить свою жизнь. Сел в личный самолет и полетел в Ватикан, к Папе Римскому.
Однако Папа, к моему возмущению, не захотел меня принять. Я оскорбился: как это так, я же собрался принять сан, вот уже прилетел! Все мне должны идти навстречу, а тут меня попросту игнорируют.
Сгоряча было захотел вернуться к прежней жизни и забыть о своем благородном порыве, но потом вспомнил слова ясновидящей. Решил, что назло всем добьюсь своего и стану священником.
Для начала я поступил в монастырь. Правда, приехал туда на шикарной машине, надменный, дорого одетый. Конечно, в монастыре мне, избалованному богачу, пришлось далеко не сладко. Но пришло время, и я принес, как полагается, обет бедности, обет послушания и обет безбрачия.
Вот уже много лет я священник, состою в Эммануэль, служу людям. Виноделием я больше не занимаюсь, и винный семейный бизнес больше не имеет ко мне отношения.
Зато я очень счастлив, счастлив гораздо больше, чем тогда, когда был богатым балбесом, – такими словами закончил свое потрясающее свидетельство голубоглазый человек с известной фамилией и невероятной судьбой.
***
После духовных упражнений целых три дня мы бродили по Парижу.
Конечно, в первый же день подались на Плац Пигаль. Вон она, легендарная красная мельница над всемирно известным варьете «Мулен руж».
В переулке мы заметили настоящую, живую, французскую проститутку. Черноволосая, в мини-юбке и черных чулках, она стояла, опершись на каменистую стену и высоко задрав ногу. Подойдя ближе, мы увидели, что крашеные длинные космы выглядят неестественно, макияж грубый, а дама немолодая, с лошадиным некрасивым лицом.
Шокированные открытием, мы тихонько, чуть ли не на цыпочках, проскользнули мимо. Опомнившись, Шурик пробормотал:
– Ну, если бы мне приплатили франков сто, нет, двести, я бы ее, может быть, и поцеловал…
Похоже, эта женщина – такой же фольклор, как живые статуи. Никто давно уже не подбирает на улицах женщин для утехи. Вон на «площади красных фонарей» сколько фешенебельных публичных домов, – заходи в любой, листай портфолио, выбирай фотографию и записывайся у сутенера. А между заведениями секс-шопы, с гигантскими фаллосами в витринах.
Ого, между двумя фаллосами – статуя Лурдской Божьей Матери за стеклом! Что за наваждение…
Так это же то самое кафе «Эммануэль», которое мы видели в фильме
