искусен, и ни в чем исправным церковникам не уступал, и устав церковный не худо знал, то любим был до зела священно– и церковнослужителями и прихожанами, особливо кои также охочи к пению. И в сем было его любимое упражнение; и можно поистине сказать, что не знал кроме трех мест – „дома, церкви и школы^ Никуда, даже весьма редко, и к сродникам хаживал, и хотя от прихожан некоторых был часто приглашаем, но по некоторой врожденной стыдливости или застенчивости всегда от того отрицался. На гуляние редко куда хаживал. Единственно находился в доме и вышеупомянутыми упражнениями себя занимал; или урок учил, или задачи сочинял, или читал, или что-нибудь писал, в маленьком садике, где почти и жил». Подход к изложению у автора изменяется в процессе написания воспоминаний: постепенно усиливается житийный момент.
Ритуал – главная ценность повседневной религиозной жизни в России, ему подчиняются все повседневные практики, в том числе домашняя. Церковный обряд и – в целом – церковная жизнь мыслились в православной педагогике основной воспитательной средой. Ортодоксальная православная педагогика стремится сохранить установку на ритуал. Более чем сто лет спустя о том же будет писать Иоанн Кронштадтский, говоря, что лишь вхождение в литургическую жизнь, воцерковление детей может воспитать религиозные сердца9.
Петр Левшин «единственно был склонен к духовному званию, а паче к монашеству. И сия склонность в нем открылась еще когда был лет двадцати. Ибо в сии отроческие лета часто в шутках представлял себя как бы монахом; иногда, как архиерей, обеими руками осенял, иногда четки перебирал и прочее подобное. Это тогда принимаемо было не только домашними, но и им самим за шутку; но Богу угодно было тайными судьбами вести его к самому святому делу». Конец цитаты напоминает разговоры А.Т. Болотова о божественном вмешательстве в его ребяческую жизнь. Но если у Болотова, как мы увидим ниже, просто избавляющий и заботящийся Бог, то у Левшина Бог – также и ведущий. Он ведет героя к духовной карьере. Петр, подав документы в Московский университет и будучи принят, не пошел по светской тропе, отказавшись от университетского образования. Перед нами духовно-наставительная автобиография, хотя и допустившая некоторые вольности в изображении ранних лет героя. Она близка назидательной литературе «духовных завещаний».
Пример традиционных светских воспоминаний о детстве – воспоминания купца А.П. Березина, крестьянского сына, записанные в конце 1790-х годов. Его сознанию свойственно осмыслять себя в зеркале библейской символики и персонажей. Говоря о своем жизненном пути, Березин сопоставляет себя с Моисеем на горе Хорив10. Земная жизнь оценивается как «временная». Поведение родителей и свое сопоставляется с дозволенным или недозволенным согласно православному добродетельному образу жизни. Жизнь отца и матери в изображении сына проходит в пространстве реликвий, упования и богодухновенности. Последней вещью, с которой расстаются
