Мэтью попытался преодолеть собственный страх, заметив панику, промелькнувшую в глазах Бака. – Пришлось привезти тебя сюда, Бак. Акула ранила тебя.
– Пара швов…
– Не волнуйся, Бак. Ты не должен волноваться.
Но Бак уже начал вспоминать. В его глазах застыли страх и боль.
– Она меня схватила.
Он вспомнил, как болтался в отвратительной пасти. Вспомнил беспомощность и ужас, вспомнил, как захлебывался собственной кровью. И последнее ясное воспоминание – черные безжалостные глаза акулы.
– Эта сука меня схватила. Что? Что она сделала со мной, мальчик?
– Успокойся. Ты должен успокоиться. – Как можно осторожнее Мэтью удержал Бака. – Если будешь брыкаться, врачи опять тебя вырубят.
– Скажи мне… – Бак вцепился в рубашку племянника, но его хватка была такой слабой, что Мэтью мог бы легко высвободиться, только у него не хватило духу. – Скажи, что эта гадина со мной сделала?
Между ними случалось всякое, но они никогда не лгали друг другу. Мэтью накрыл ладони Бака своими и посмотрел ему прямо в глаза.
– Она отхватила тебе ногу, Бак. Эта гадина отхватила твою ногу.
8
– Ты не должен винить себя.
Тейт перестала метаться по коридору и села на банкетку рядом с Мэтью. Прошли сутки с тех пор, как Бак пришел в себя, и чем лучше становился прогноз врачей, тем глубже Мэтью погружался в депрессию.
– Я не вижу никого вокруг, на кого можно было бы переложить вину.
– Иногда некого винить в случившемся. Мэтью… То, что произошло, ужасно, но ты не мог это остановить. Ты не можешь ничего изменить сейчас. Все, что ты можешь, что мы можем сделать, это помочь ему справиться с несчастьем.
– Тейт, он потерял ногу. И каждый раз, когда Бак смотрит на меня, мы оба понимаем, что это должен был быть я.
Эта страшная мысль мучила и ее.
– Глупости. – Устав от уговоров, измученная непрерывной борьбой с собственными страхами, Тейт прислонилась к стене. – Бак измучен, сердит, подавлен. Но он не винит тебя.
– Неужели? – Мэтью поднял на нее полные горечи и скорби глаза.
– Бак тебя не винит, потому что он не такой ограниченный и самодовольный, как ты. Все! Я иду к нему. А ты можешь сидеть здесь и жалеть себя.
Высоко подняв голову, Тейт гордо прошествовала к дверям палаты, но, как только оказалась вне поля зрения Мэта, остановилась, чтобы взять себя в руки и нацепить на лицо веселую улыбку… затем отдернула занавеску.
Раньше Бак всегда встречал ее шутками, подмигивал. Сейчас его глаза за толстыми линзами очков были тусклыми.
– Эй! – Тейт чмокнула его в щеку. – Я слышала, что через день-два вас переведут в обычную палату. С телевизором и хорошенькими медсестрами.
– Может быть. – Бак поморщился от фантомной боли в ампутированной ноге. – Думал, что вы с мальчиком вернулись на яхту.
– Нет. Мэтью сидит в коридоре. Хотите его видеть?
Бак
