Я честное слово не видел этих табличек. Если бы видел, разве бы поехал?
– А черт тебя, дурака, знает, – мрачно ответил командир. – Ну, что делать будем? Саперов не дождемся. Их передали куда-то в распоряжение командира корпуса или еще выше, комбат говорил… Второй раз так уже не повезет, по закону вероятности точно нарвемся на мину. Ладно, поехали, и так, и этак – трибунал. Все на броню, я за механика.
– Товарищ командир, – Деревянко буквально ожил, – разрешите, я сяду за рычаги? Я помню, как ехал, все четко, у меня память идеальная! И дуракам-то везет!
Не раздумывая, Родин согласился:
– Садись. И шуруй по своим следам, только не торопись!
Сидорский и Баграев переглянулись и рассмеялись.
Деревянко поплевал на ладони (ну, родимая, не наступи), и уже через несколько секунд машина пошла по своим следам в обратный путь.
Баграев по традициям предков, чтивших на земле Осетии своего покровителя Георгия Победоносца, в мыслях обратился к небесному воину за защитой и оберегом.
Сидорский, лежа на трансмиссии рядом с Русликом, думал, что погибать сейчас никак нельзя, впереди ждет освобождения его родная Белоруссия, растерзанная фашистским зверем, ждет его деревня, отец и мать, бабушки и дедушки; об их судьбе он ничего не знал.
У Родина, сидевшего на башне, мысли были гораздо приземленнее. Если нарвемся на мину, шансов уцелеть меньше всего у механика-водителя, остальные, в лучшем случае, отделаются контузиями и переломами. А ему, как командиру, – верный трибунал за глупость, головотяпство и преступную халатность, приведшие к потере танка и гибели членов экипажа. На ровном месте… Или сразу шлепнут, или в штрафной батальон к матушке-пехоте.
Жизнь и судьба всего экипажа в буквальном смысле были в руках Сани Деревянко. Никогда еще: ни в колхозе на гусеничном тракторе, ни в учебке на «валентайне» или американском танке «шерман» он с такой осторожностью, чуткостью и предельным до звона в ушах вниманием не вел машину.
Не везде каменистая земля приняла отпечатки траков, здесь уже по памяти и интуиции Деревянко повторял свои зигзаги в обратную сторону.
Когда до опорного пункта оставалось менее 100 метров, под левой гусеницей рвануло. Танк даже не тряхнуло, но душа у Саньки ушла в пятки. К счастью, они наехали всего лишь на противопехотную мину, для стальных траков это все равно, что укус комара…
Дальше обратная дорога шла только по прямой.
На позиции взвода их ждал капитан Бражкин. Его смуглое лицо было, как очищенная вареная свекла, он еле сдерживался, но по разумной привычке сначала выслушал доклад взводного.
– Товарищ капитан, механик-водитель рядовой Деревянко в составе экипажа выполнял тренировочное вождение!
И тут Бражкин взорвался. Шквал командирского негодования можно было сравнить с залпом «катюш»:
– Какого рожна вас занесло на минное поле?! Кому я карту вчера показывал?! И танк, и людей чуть не угробил! Под трибунал пойдешь!
Он еще рвал и метал, обещая немыслимые кары,
