С угнетающей регулярностью мы женимся друг на друге, но эти браки недолговечны – так же, как и мимолетная дружба или скоротечные связи между партнерами по сцене.
– И все же вы знали его не один год, – заметила Ева.
– Вот именно, я знал его, но мы никогда не были друзьями. А говоря откровенно… – Стайлс снова сделал паузу. Глаза его блестели так же весело, как камешки на браслете, что абсолютно не вязалось с ситуацией. – Я презирал его. Ненавидел. Считал его самым омерзительным существом на свете.
– Тому были причины?
– Тому было сколько угодно причин! – Стайлс подался вперед, словно собирался сообщить какую-то страшную тайну. – Он был жаден, эгоцентричен, груб, высокомерен. Впрочем, этот последний недостаток я мог бы ему простить, поскольку мы, люди, выступающие на подмостках, чтобы добиться успеха, не можем обойтись без определенной доли тщеславия. Однако у Ричарда была черная душа. Он был потребителем – человеком, который получает наслаждение, разбивая чужие сердца и отравляя души. Я нисколько не сожалею о том, что его лишили жизни. Мне лишь не нравится метод, который для этого избрали.
– Почему?
– Потому что пьеса – блестящая, а своей ролью я просто упивался. Теперь же, после этого инцидента, спектакль положат на полку, а то и вовсе снимут, и это меня огорчает.
– Но возможно и другое: случившееся станет великолепной рекламой для спектакля. Это ведь пошло бы вам только на пользу?
– Если рассуждать подобным образом, то конечно.
– И когда спектакль снова пойдет, зрители будут валить на него толпами.
– Пожалуй.
– Следовательно, смерть Драко, случившаяся на глазах у тысяч людей, да еще столь драматично обставленная, вам только на руку?
– Умно! – промурлыкал Стайлс, изучая Еву уже более внимательным и серьезным взглядом. – Спектакль внутри спектакля – это всегда интересно. Блестящий ход мысли, лейтенант!
Ева почувствовала, что все это начинает ее раздражать.
– Насколько мне известно, вы имели доступ к бутафорскому ножу. И достаточно времени, чтобы подменить его на настоящий.
– В общем-то да. Это мысль! – Артист несколько раз моргнул, словно переваривая новую для себя информацию. – Так, значит, я – подозреваемый? Как интересно! Я-то видел себя исключительно в роли свидетеля. Что ж, действительно, у меня была такая возможность, но вот мотива не было.
– Только что вы заявили, что ненавидели Ричарда Драко.
– О, дорогой лейтенант, если бы я убивал всякого, кого ненавижу, сцена была бы завалена трупами! Кроме того, как бы велика ни была моя ненависть к Ричарду Драко, мое восхищение его талантом было еще больше. Он был великим артистом, и только по этой причине я согласился снова с ним работать. Возможно, мир избавился от ничтожнейшего человечишки, но зато театр потерял величайшего из своих сыновей.
– А вы избавились от одного из главных конкурентов по сцене, – добавила Ева.
Брови
