поделен, первоочередной задачей является вовсе не его новый передел – хотя в рамках National State проблема контроля над рынками стоит достаточно остро. Важнее, однако, другое: поиск свободного от индустриальных отношений экономического пространства. Такое пространство необходимо мировой экономике для того, чтобы сделать очередной шаг развития.
Эпоха тоталитарных войн стала разрешением нестерпимого противоречия между конечностью земной поверхности и постоянным расширением мировой экономики. Каждая из войн позволяла «на законных основаниях» поглотить и уничтожить огромный объем индустриальной продукции.
Глобальная война сама по себе явилась, хотя и негативным, но огромным рынком. Умело играя на нем, Соединенные Штаты Америки за четыре года превратились из должника в мирового кредитора. Глобальная война приносила огромные разрушения, причем не только в физическом, но и в информационном пространстве: промышленная продукция не только расходовалась (боеприпасы) или уничтожалась (сооружения), но и стремительно устаревала морально.
Тотальные войны играли роль высокотехнологичного дезинтегратора промышленности[8]. Эти войны в значительной мере способствовали прогрессу – и не только «негативному» – в производстве вооружений. Значительно повысив связность мира[9], они поставили под сомнение такую форму организации общества, как национальное государство. Если Первая Мировая вызвала подъем национальных государств Европы (а заодно и вспышку злокачественного национализма), то Вторая Мировая как минимум внешне обозначила противостояние между группой националистических государств и союзом «интернационалистических» держав, стремящихся распространять свои ценности и свое влияние далеко за пределы государственных границ и национальных ареалов.[10]
Второй составляющей конфликта стало столкновение цивилизаций, а по сути – форм структурирования общества и управления им. Великобритания и США, материалистические, рациональные, демократические, меняя политические конфигурации, воюют то с оккультной, магической цивилизацией Германии (по М. Бержье, «нацизм – это магия плюс танковые дивизии»), то с коммунистическим Советским Союзом, взявшимся строить «царство Божие на Земле» из подручных материалов, то с синтоистской Японией, опирающейся на лозунг «дух сильнее плоти» и бросающей против лучшей в мире противовоздушной обороны отряды камикадзе. Рационализм как форма бытия сражался с иррационализмом, комфорт – с воинской славой. Когда американский авианосец «Йорктаун» было необходимо срочно отремонтировать, чтобы бросить его в решающее сражение, то среди поврежденного оборудования, замена которого была признана жизненно необходимой, оказался автомат по производству газированной воды.
Можно найти и еще одну составляющую – столкновение стратегий.
Сражались морские державы против сухопутных. Сражался советско-германский стиль ведения войны с его акцентом на красоту операции, с англо-саксонским, опирающимся на превосходство в
А.И. Неклесса.
Вторая Мировая война создала транспортную авиацию, обладающую значительной грузоподъемностью, и «довела» до практического применения реактивный двигатель. Кроме того, проблема снабжения крупных воинских группировок на Тихом океане привела к возникновению логистики, отработке средств связи, обнаружения (радар) и управления. В 1950–1960-е годы эти факторы, соединившись, способствовали триумфу пассажирской авиации и резкому увеличению мобильности населения ведущих стран мира.
В этом смысле экспансия Третьего Рейха являлась всего лишь попыткой увеличения национального ареала до невероятных масштабов, а проекты порабощения или физического уничтожения покоренных народов (типа плана «Ост») представляли собой лишь попытку закрепить безраздельное доминирование арийского национального меньшинства на завоеванных территориях. Япония официально декларировала строительство межнациональной империи («Восемь углов света под одной крышей»), но по сути лишь разворачивала понятие японской нации до масштабов «азиатской расы». Фактически же поведение японцев в Китае имело вид именно национального противостояния.
