представить все движения мальчика по сопровождавшим их звукам.
Вот Томми торопливо переоделся, вот наткнулся на стол и уронил целую стопку книг, прошел по коридору и сбежал по крутой лестнице в кухню.
Потом Анита услышала, как он сочинил какой-то предлог для родителей, отпер входную дверь и, наконец, выскочил наружу с пылкостью солдата, готового выполнить любое задание.
– Когда он исчез на этот раз? – спросил он, на ходу натягивая свитер на мятую рубашку.
– Не знаю точно. Час или два назад. Может, и три.
– Ясно.
Томми сунул руки в карманы брюк и принялся доставать из них: компас, часы, пару крючков с леской, коробок спичек, которые горят даже в воде, швейцарский перочинный нож и жестяную коробочку с ванильным печеньем.
– Вот что мы сделаем, – сказал он, показывая Аните печенье. – Мы же знаем, какой Мьоли́ прожорливый, вот и воспользуемся этим.
– Думаешь, он опять спрятался?
Томми кивнул:
– Уверен. Но, как говорит моя бабушка, ни один котенок не в силах устоять перед «Нежнейшим ванильным печеньем».
Они быстро вернулись на площадь Святого Тровазо, которая из-за длинных вечерних теней теперь выглядела таинственной. Анита еще несколько раз позвала Мьоли́, а Томмазо тем временем, раскрошив свое вкуснейшее ароматное печенье, рассыпал его повсюду, и вскоре нашлись четыре кота.
Но ни один из них не звался Мьоли́.
Ребята вернулись к Разрисованному дому, заглянули во все углы, за все невысокие каменные ограды, под мост, соединявший берега канала, и осмотрели ступеньки, спускавшиеся к причалу.
Никакого Мьоли́ нигде не было и в помине.
– Глупый котенок! – рассердился Томмазо, выбрасывая последние крошки сладчайшего печенья.
Потом остановился, как всегда, у входа. Казалось, мальчик рассматривает фасад с осыпавшейся штукатуркой, походивший на пиратскую карту с обозначением берегов, островов и тайных бухт, которые нужно отыскать.
Снаружи Разрисованный дом выглядел очень даже внушительно. Он был на этаж выше соседних зданий, и под его островерхой крышей с шестью дымовыми трубами находилось большое слуховое окно, украшенное по периметру резным мрамором. Все окна закрыты. Над входом красуются две огромные буквы «М», сплетенные подобно ветвям оливы.
– Томмазо, давай поищем в доме, – предложила Анита.
– А твоя мама еще там?
– Думаю, там, – сказала Анита, открыла скрипнувшую дверь и подождала, пока друг войдет внутрь. Потом поинтересовалась: – А почему спрашиваешь?
– Ну, ты же прекрасно знаешь, – ответил Томмазо, – что у этого дома... дурная слава.
– О, прошу тебя! – произнесла Анита, проходя по вестибюлю к выходу в небольшой внутренний двор.
Томми незаметно огляделся, напуганный фресками, украшавшими стены.
– Когда перестанешь наконец верить в эти суеверия? – прибавила девочка.
– Это не суеверия. Запомни: это Разрисованный дом, и...
