удивляется она.
– После операции тянет.
– Сейчас!
Она лезет в шкаф и достает картонную коробку. На крышке надпись: «Дюшес». Леокадия извлекает папиросу и протягивает мне. Вторую берет себе. Не знал, что она курит, в этом времени среди женщин не принято. Хотя что взять от эмансипированной? Леокадия кладет папиросы на стол и достает спички. Подносит огонек мне, затем закуривает сама. Некоторое время глотаем дым. Он ароматный и слегка сладкий.
– И мне тоже! – заявляет, входя в комнату, Карлович. Леокадия дает ему папиросу. Карлович берет ее окровавленными пальцами и сует мундштук в рот. Леокадия чикает спичкой. Карлович делает глубокую затяжку и выпускает клуб дыма.
– Почему вы оперируете абдоминальных? – укоризненно смотрит на меня. – Зря время тратите. Все равно умрут.
– Мои выживут! – говорю, упирая на «мои». – Увидите.
– Хм! – хмыкает он. – Если так уверены…
Заканчиваем перекур, моем руки и идем продолжать. Пошли торакальные[17]. С ними легче. Ранения в грудь выглядят страшно, но заживают лучше. Главное усечь поврежденные ткани. Здоровые не пустят к себе микробы и, следовательно, затянутся. Режу, стягиваю, зашиваю. Замечаю, как на столе появляются зажженные лампы – их кто-то принес. Уже вечер?
– Валериан Витольдович, нужно сделать перерыв, – говорит Леокадия. – Мы все устали и не ели с утра. Раненые подождут, с тяжелыми мы закончили.
– Хорошо! – киваю. Она права.
Снимаем халаты, моем руки и идем в столовую. Санитар в белой куртке ставит на стол тарелки. Приносит графин с водкой и чарки. Наливаю себе и Леокадии. Она кивает в ответ на вопросительный взгляд. Эмансипе…
– И нам!
К нам подсаживаются Карлович с Акимовичем. Не заметил, как они появились. Санитар приносит тарелки и чарки. Наливаю в них водку. Выпиваем и набрасываемся на еду. Вкуса не чувствую, ем механически. Тарелки пустеют. Карлович лезет в карман мундира и достает серебряный портсигар. Угощает всех папиросами. Курим.
– Шесть ампутаций провел! – говорит Карлович. – Еще семь ран обработал. Даст бог, сохраним людям конечности. Никогда столько много не оперировал. А мне пятьдесят! – поднимает палец. – Хорош старик, а!
Довольно смеется. Пятьдесят… Я в сорок пять поймал мину. Стариком себя не ощущал, собирался выйти на пенсию и работать в медицинском центре. Уже договориться успел… Здесь другие представления о возрасте.
– А у вас, Валериан Витольдович?
– Не считал.
– Я считала, – вмешивается Леокадия. – Пять абдоминальных операций и девять торакальных.
– Сколько?!.
– Валериан Витольдович работает очень быстро. Едва успеваю ассистировать.
– А как же наркоз? На него нужно время.
– Его делали в коридоре. Я попросила Михаила Александровича помочь. Он в этом понимает.
Так это Леокадия
Торакальный – относящий к грудной клетке.
