о мире Божественном, источнике тварного мира. Вспомним: слова Мощь и Рука приложимы к Богу, и те же слова мощь и рука приложимы к человеку [В арабском языке не было и нет заглавных (прописных) букв. К Богу или к тварному существу относятся арабские слова кудра и яд — это всегда ясно из контекста.]. А другие слова? И когда аль-Газали говорит о Божественных письменах [У Хорхе Луиса Борхеса сходная тема решается в новелле «Письмена Бога» (сборник «Алеф», 1949 г.).], о том, что Бог проявил свою речь посредством ощутимых вещей, он подразумевает следующее. Не только слова, употребленные в Коране, расщепляются на тварный и Божественный смысл. Но и любое слово, за пределами Корана, не попавшее в него вследствие прекращения Божественного Откровения, может иметь, имеет (должно иметь?) два смысла – тварный и Божественный. Слово, любое слово, расщепляется, удваивается. Каждое слово, всякий текст, несущие в себе тварный смысл, могут стать ключом к постижению иного смысла Божественного [Уж казалось бы, какой Божественный смысл можно обнаружить в ногтях и слюне? Но это удается исламским мистикам. См. ниже раздел «Совершенный Человек как Зеркало Бога и матрица мира».]. Крайнее выражение этой тенденции – хуруфизм [от араб, хуруф, звуки-буквы.], выражавшийся в поисках скрытого Божественного смысла в числовых значениях слов и их сочетаний, приписывании неких смыслов отдельным буквам различных слов (не только коранических)5.
Слова становятся материалом для спекулятивного [Напомню, что слово спекуляция в смысле философское умозрение происходит от латинского speculum, Зеркало. Правда, в арабском языке спекуляция (назар) напрямую с Зеркалом не соотнесена, а связана с рассмотрением.] конструирования трансцендентного, недоступного для человека, Божественного мира.
Однако и это не все. Предметам приписываются новые свойства не только в зависимости от того, насколько точно познан сам предмет, но и в зависимости от того, что дал перенос его имени на недоступные сущности. Описание трансцендентного мира в терминах мира земного, тварного приводит к тому, что и этот, тварный мир вовлекается в процесс спекулятивного конструирования. Это и концепция Совершенного Человека, одновременно Божественного и земного, и метафизика Света, который может трактоваться как Богоявленность в тварном мире, и концепция единства бытия, которая, как следует даже из самого ее названия, предполагает некое единство Божественного и тварного. Происходит своего рода зеркальная игра мысли: от тварных предметов к вещам трансцендентным – к тварному миру. И обратно…
Среди ословесенных вещей человеческого мира или, как посмотреть, овеществленных слов – Зеркало. Само Зеркало — опредмеченное выражение расщепления единого. Зеркало удваивает мир – подобно тому, как удваивает его слово, употребленное в, назовем это так, коранической языковой среде, т. е. в той стихии арабского языка, которая структурируется Кораном.
Но Зеркало
