собственные мысли, но и намерения известных лиц…
– Проще говоря, ее величества?
– Ну хорошо, хорошо… – поморщился де Тревиль. – Без всякой дипломатии… Вот именно, ее величества. Был разговор… ее величество осознает, что вы – еще совсем молодой человек с неустоявшимися взглядами и убеждениями. Королева готова помочь вам выбрать правильную дорогу. Черт побери, вы зарекомендовали себя сильным и опасным человеком, а с такими сплошь и рядом торгуются. Вам, моему земляку, повезло, быть может, еще сильнее, чем мне: с вами готова торговаться сама королева Франции. Право же, это большая честь!
– Не спорю.
– Вы готовы?
– Выслушать я всегда могу… Меня от этого не убудет.
– Отлично, – сказал де Тревиль со вздохом облегчения. – ее величество предлагает вам оставить нынешнюю, совершенно не подходящую для вас компанию и перейти на ее сторону. ей нужны такие люди, как вы. Одно ваше слово – и вы выйдете из этого кабинета гвардейцем мушкетеров короля. Я, со своей стороны, клянусь чем угодно, что прежние недоразумения будут сглажены, прежняя рознь забыта и я приложу все силы, чтобы покровительствовать сыну моего старого друга. Вы далеко пойдете и подниметесь гораздо выше, чем мог бы вас поднять кардинал. Чересчур опасно полагаться на министра, на временщика…
– Ну, а как быть, если этот временщик служит Франции?
– Мы все служим Франции, д’Артаньян…
– В самом деле? – усмехнулся гасконец. – странные кое у кого представления о благе Франции, господин граф… считается совершенно естественным ради блага Франции вступать в заговоры с иностранными державами, принимать у них золото и оружие, обещать им пограничные крепости и города, готовить убийство министров и даже самого короля…
В глазах де Тревиля сверкнула молния:
– Следите за выражениями, д’Артаньян! я не замешан ни в чем подобном!
– Не сомневаюсь, – сказал д’Артаньян. – Но другие все это проделывали… и, боюсь, проделают еще не раз. Более того, ваше благородство служит той ширмой, за которой вольготно разместились менее благородные помыслы. Знаете, совсем недавно мне довелось столкнуться со случаем, когда карточные мошенники из квартала Веррери устроили притон в доме одного старого и благородного дворянина с наилучшей в свете репутацией. Он служил им именно такой вот ширмой, за которой очищали карманы глупцов с помощью фальшивых козырей и налитых свинцом костей… Господин граф, вы знаете герцогиню де Шеврез и герцога Анжуйского… впрочем, уже Орлеанского, гораздо лучше меня. Неужели вы всерьез верили, что эти люди движимы исключительно благородной целью избавить государство от негодяя Ришелье? Что они будут рисковать всем, что имеют, ради того, чтобы вздохнули свободно благородные люди вроде вас? Вы искренне полагаете их бескорыстными благодетелями?
На лице де Тревиля отражались досада, горечь, неловкость.
– Д’Артаньян, вы еще не искушены в политике, – сказал он, на миг опустив
