сказавши, хлестнул он решительноЛошаденку и стал удаляться.
На него закричал я пронзительно,
Что он должен со мной расквитаться.
Но, услыша мое восклицание
И пятак мне отдать не желая,
Он поехал быстрее… В молчании
Я стоял, за ним мысль устремляя.
Я ограблен канальей безвестною…
Но не это меня сокрушало:
Горько было, что ложью бесчестною
Эта шельма закон искажала…
Я подумал о том, как в Британии
Уважаются свято законы{10},
И в груди закипели рыдания,
Раздались мои громкие стоны…
№ 2
Краткое объяснение
При самом первом, еще не твердом шаге своем на поприще общественной деятельности встреченный всеобщим негодованием серьезных деятелей науки и литературы, «Свисток» внезапно умолк, подобно робкому чижу, изображенному славным баснописцем Иваном Андреевичем Крыловым в басне его сочинения: «Чиж и еж». Отличаясь скромностию, неразлучною с истинным достоинством, «Свисток» безропотно покорился приговору строгих судей, признавших его недостойным настоящего времени, когда возбуждено так много общественных вопросов{11}. И скромность его не осталась без возмездия: он имел удовольствие видеть, как отсутствие его при второй книжке «Современника» поразило грустию чувствительные сердца читателей; он имел редкое на земле наслаждение – убедиться, что непоявление его и при третьем нумере журнала повергло публику в мрачное отчаяние. Но, проникнутый гуманностию современной эпохи, «Свисток» скоро сознал, что радость о людских огорчениях противна всем нравственным законам, и вследствие того решился доставить себе наслаждение более чистое и возвышенное и притом более сообразное с естественными наклонностями его натуры: он решился вновь явиться пред публикою, чтобы видеть ее непритворную радость при его появлении. Вся природа благоприятствует его намерению и, кажется, с нежною улыбкой благословляет его на деятельность. «Шествует весна», по выражению поэта; «берега расторгают лед», по выражению другого поэта; хотя «еще в полях белеет снег», по замечанию третьего поэта{12}. Все творение оживает и наполняется звуками; скоро прилетят птички, будут благоухать цветы, просвещение быстрым потоком разольется по необъятной России… Кто может молчать при виде таких отрадных событий! «Свисток» ли? – Нет!..
Из цикла «Мотивы современной русской поэзии»
(Отдавая дань природе, мы даем первое место благородной и исполненной смелых идей поэме г. Лилиеншвагера: «Четыре времени года». Этот поэт-мыслитель замечателен особенно тем, что природа со всеми своими красами для него, собственно говоря, не существует сама по себе, а лишь служит поводом к искусным приноровлениям и соображениям, почерпнутым из высшей жизни духа. В новейшее время лучшими нашими критиками признано, что природа лишь настолько интересует нас, насколько она служит отражением разумной, духовной жизни{13}. С этой точки зрения должен быть признан огромный талант в г. Лилиеншвагере, который, как сам признается, «всем явлениям природы
Указания на Англию как на образец законности с легко подразумеваемым ее противопоставлением российскому самодержавно-бюрократическому и помещичьему произволу – один на излюбленных мотивов либеральной публицистики конца 1850-х гг., особенно характерный для журнала М. Н. Каткова «Русский вестник».
Постоянная формула Добролюбова, пародировавшая фразеологию либерального оптимизма «эпохи великих реформ». Впервые употреблена критиком в рецензии на пьесы «Уголовное дело» и «Бедный чиновник» К. С. Дьяконова (см. наст. изд., т. 1, с. 749). Чернышевский, выписав в статье «Капитал и труд» (
Так, В. П. Боткин в статье «Стихотворения А. А. Фета» (
