фишек уменьшилась почти вдвое.
«А что?» – потер лапой свой пятак бес.
«Проиграешь ведь все, вот что!» – в сердцах высказался я.
«Думаешь? – прищурился рогатый. – Ну-ну».
Явно замыслил что-то, бесовское отродье. Может, хочет успокоить служащих клуба? Так сразу и не понять…
А все оказалось проще простого. Такого разочарования я не испытывал уже очень давно… Чуть ли не с детства. Прямо-таки руки тряслись – так мне хотелось придушить мерзкого беса! Жаль, что он нематериален… Шкуру бы с него содрать и на барабан пустить!
Даже принесенная Кэйли еще одна порция бесовской выпивки слабо помогала. В ушах не смолкал разочарованный гул толпы, когда остались мы милостью беса у разбитого корыта. Ох не зря святые отцы именуют бесов зловредными пакостниками, сеющими раздор в душе и подталкивающими к низменным чувствам. Убил бы гада… Жестоко…
«Ох и добре поиграли!» – заявил бес, почесывая волосатое пузо, и оскалился.
«Ах ты с-с… скотина… – прошипел я. – Еще и издеваешься?!»
«А то! – кивнул довольный бес и припомнил старое: – Я ж тебе говорил – вертай меня взад, а то пожалеешь!»
«Знаешь что, недоросль рогатая? – возмутился я и позлорадствовал: – Ты еще больше пожалеешь, что связался со мной! Я, перед тем как помереть, упрошу священника даровать тебе святое прощение, за твою доброту и помощь страждущим! Как тебя потом в Нижнем мире примут с таким-то белоснежным пятном на твоей грязной серой душонке?»
«Ты того… И не думай даже… – резко прекратил скалиться бес. – Я ж не со зла… По привычке…»
«Вот и будешь это своим объяснять!»
«Да чего ты злишься-то?! Ну чего ты от меня еще хотел?! Я ж тебе не ангел какой-нибудь!»
«Убери из моего тела убивающую меня гадость и расстанемся по-хорошему», – предложил я, смекнув, что беса проняло обещание отбелить ему шкурку.
«Да что ты так за свою жизнь цепляешься? – с досадой спросил гад рогатый. – Ну зачем она тебе такая нужна? Ведь тьфу, а не жизнь! И не поймешь сразу, как обозвать, – то ли жалким прозябанием, то ли унылым существованием. Но на настоящую жизнь это точно не похоже!»
«Да что ты в этом понимаешь?» – обидело меня заявление беса.
«Побольше твоего! – уверил он меня. – Жизнь – это радость! А не «это нельзя, другое нехорошо, а третье вовсе запретно»! Вот ты хоть когда-нибудь жил, как тебе хочется? Чтобы каждое мгновение дарило радость? – И зло оскалился, видя мою растерянность: – Ты обычный слабый человечишка! Готов побиться об заклад, что ты даже дня настоящей жизни не выдержал бы! Сразу спрятался бы в свою безопасную нору, выстроенную из условностей и запретов».
«Ты меня плохо знаешь, недомерок хвостатый, – обозлился я. – Уж что-что, а жизнь меня не пугает. Как-никак уже двадцать первый год живу».
«Хорошо, – покладисто кивнул бес и предложил: – Давай заспоримся?
