государственно-властным предписанием», как и на основании каких параметров определяется обособленность, а следовательно, и завершенность такового. Дело в том, что если исходить из критерия возможности профильного действия, т. е. способности вызывать юридические последствия, то правовая норма должна истолковываться в качестве завершенной лишь в том случае, если помимо непосредственно самого поведенческого правила («сердцевины» нормы) наличествуют условия его функционирования, в том числе и по части указания на последствия, наступающие для реализатора (ов). В противном случае ни о каком реальном юридическом действии, ввиду отсутствия правовых связок, речи идти не может; а, следовательно, вместо нормы права (в собственном смысле слова) мы столкнемся с неким схоластическим утверждением, отрицанием или описанием. В свою очередь, отображение правовой нормы в писаном юридическом материале на практике может быть не только разрозненным, но и неполным – например, не содержащим указания на «снабженность» санкцией. Кстати, последняя, по нашему мнению, может быть не только негативной, но и позитивной (например, для реализатора (ов) поощрительного (ых) предписания (ий)).
Но данная ситуация воспринимается нами не в качестве должного, а как возможный или действительный дефект (порок) правовой регламентации. Чаще же различные элементы нормы права просто-напросто (по надлежащим или ненадлежащим юридико-техническим причинам) изложены отсылочным (ссылочным) или бланкетным способом.
С.С. Алексеев в то же время полагает, что трехзвенное «расчленение» правовых норм способствует их упрощению, потере сутевых моментов. Мыслится, что такой вывод возможен только при неучете правовых связей (связок), нивелировании или недооценке их значения.
Таким образом, воззрения С.С. Алексеева на вопрос о строении правовой нормы видятся, условно говоря, «не выдерживающими единой линии»; а иными словами – не вполне последовательными.
Для надлежащего изучения стоит обратить внимание и на то, что в специальной литературе принято отмечать: норма права выражается «обычно» в письменной форме и излагается в статьях нормативных правовых актов (являясь их содержанием). Тем самым при характеристике правовой нормы весьма часто подчеркивается ее «связь» именно с нормативным правовым актом. Возможно, такое видение проистекает из господствовавшей в советский период вариации нормативистской концепции понимания права, согласно которой «нормы социалистического права всегда содержатся в официальном, исходящем от государства акте». Однако общая теория права современного периода в целом также подобного подхода почему-то не опровергает[17].
Кроме того, наряду с термином «норма права» (или «правовая норма») в юридической литературе используются также и иные специальные обороты: например, «правовое предписание», «нормативное правовое предписание», «нормативное предписание». По сути, они ориентированы как раз
Теория государства и права / Под ред. В.М. Курицына, З.Д. Ивановой. – М., 1986. – С. 228; См. также, напр.:
