дальше, тем больше отходная в исполнении Вечного Принца напоминала программную речь преемника. Бомелий вдохнул из ингалятора и продолжил:
– Самое печальное в нашей вечной жизни – это тоска по ушедшим смертным, к которым мы были привязаны. Поэтому ради сохранения наших рядов нам следует приобщать близких нам смертных доподлинно. Потому что ряды врагов множатся, влияние их растет, и нам пора озаботиться новой стратегией и тактикой. Все завоеванные ранее позиции во многом держались на непререкаемом и абсолютном авторитете Мосоха. А теперь он уходит.
Маша, занятая Внуком, не очень вникала в содержание речи Бомелия, но она показалась ей как минимум странной. Какая мышь? Какое комьюнити? Какие смертные? Какой Мосох, в конце концов?..
Бомелий распорядился внести телеграммы-соболезнования. Кавайная девушка в наколке выкатила золотой сервировочный столик, заваленный правительственными телеграммами, помеченными двуглавыми орлами и гербами прочих государств. Пока их зачитывали, публика расслабилась, зазвенела фужерами, зашушукалась. Две дамы – молодая и постарше, сверкая драгоценными линзами, неприязненно косились на Машу. Но девушке в тот момент ни до кого не было дела, кроме Уара, у которого подкашивались ноги и стучали зубы. Машенька жалела, что не догадалась взять с собой валерьянку.
Наконец под сводами особняка разлилось пение, которое несведущий человек мог бы назвать ангельским. Верхнее освещение погасло, погрузив место действия в полумрак, лишь черные хрустальные бра тускло мерцали в дальних пяти углах. Тени выросли и колыхались у гроба. Из сумрака выдвинулся на авансцену человек в темных непроницаемых очках.
– Параклисиарх… – прошел шелест среди публики.
И Маша узнала немолодого господина, наблюдавшего за нею из «хаммера» в паркинге офиса ее строительной корпорации. Но обдумать это совпадение девушке помешали быстро развивающиеся события вечера, больше похожего поначалу на вечеринку с пьяным диджеем.
Параклисиарх – глава службы безопасности холдинга ЗАО МОСКВА держал в руках, затянутых в белые перчатки с раструбами до локтя, поднос с большими старинными ножницами. Внука и его Невесту вытолкнули к гробу. Только теперь девушка заметила странный шелковый шнур, привязанный к гробу в головах у покойного. Пение под сводами постепенно переходило в ультразвук. Неожиданно Маша заметила кошачий волос на лацкане покойника, который колыхался от его дыхания. Она хотела крикнуть, что дедушка жив, но в этот момент Внук повалился, а перед ней оказались ножницы.
– Ну что же ты?! Вставай, родненький! Люди же смотрят! Ты же должен что-то сделать с этими ножницами… – шептала Маша, поддерживая и прислоняя Внука к открытому гробу.
Рука в белой перчатке вложила ножницы в трясущиеся руки Внука. Ультразвук давил на перепонки с чудовищной силой и жестокостью восточной казни. Мария держалась из последних
