по кабинету.
– Поэтому я предлагаю тебе вот что…
Через несколько минут Виталий Аркадьевич заметно повеселел. То, что предлагал его давний приятель, было сложной, многоходовой комбинацией, но позволяло решить проблему, которая еще недавно казалась ему почти неразрешимой.
Первый удар был нанесен в челюсть, и Никита сразу почувствовал на прикушенном языке вкус крови. Он не успел ничего сказать, когда последовал второй удар, за ним – третий. Теперь его били в живот. Двое держали его за руки, а третий методично наносил удар за ударом.
– Ну как? – поинтересовался один из тех, кто держал Никиту. – Хватит? Или продолжим?
Никита молча кивнул. На большее у него сил не хватало.
– Чего киваешь-то? Продолжать, что ли?
– Нет, – с усилием выдавил он. – Не надо. Я скажу.
Его тут же усадили на диван. Двое уселись рядом, по обеим сторонам, чтобы успеть схватить его, если начнет дергаться. Третий, тот, который его только что бил, деловито открыл большую сумку, вытащил оттуда сначала небольшой диктофон, потом видеокамеру. Диктофон поставил на столик рядом с диваном, а камеру водрузил на плечо.
– Начинай. Сначала представься, назови свое имя и фамилию, год рождения и адрес. Потом будешь отвечать на вопросы.
– Мамонтов Никита… – пробормотал он невнятно.
– Четче! Громко и внятно. Еще раз.
Никита собрался с силами. Он не понимал, чего от него хотели эти люди. То есть он понимал, конечно, они с самого начала заявили, чего хотят, но он не представлял себе, зачем им это нужно. Если бы они были из милиции… Но нет, не похоже. С милицией он уже имел дело.
– Мамонтов Никита, семьдесят первого года рождения, живу в Москве по адресу…
– Вот, уже лучше, – шепотом похвалил его тот, что сидел слева.
– Ты привлекался по делу об убийстве на Павелецком вокзале?
– Да.
– В каком году это было?
– В прошлом.
– Конкретнее, – потребовал тот, что стоял перед ним с камерой.
– В девяносто пятом.
– Значит, уже в позапрошлом, – уточнил тот, что сидел справа. Он тоже говорил шепотом.
– А, ну да, в позапрошлом, – послушно согласился Никита.
– Почему же тебя не посадили?
– Доказательств не было.
– Расскажи, как было дело. Подробно.
– Мы должны были встретить поезд…
– Кто это – мы? Я же сказал: подробно.
Никита рассказывал о совершенном полтора года назад убийстве, проклиная все на свете, но в первую очередь – себя, свою слабость. Он боялся боли, он никогда не участвовал в драках, и при помощи силы из него можно было веревки вить. Тогда, в девяносто пятом, его много раз допрашивали, но допросы он вынес легко. Он был неглупым парнем, обладал хорошей памятью и смекалкой, поэтому в показаниях не путался, твердо стоял на своем,
