она одна. Такой-то, несовершенный – и то маркиз прячется от девок. Совершенного они всем поездом со свету сживут, восхищаясь и подкарауливая злее прежнего.
– Не сгодились яблочки, – довольно отметила Степанида. – Кваску испробуй. Без хитростей он, зато вкус хорош. Пирожки вот отведай, тоже удались, с брусничкой.
– В ваших сказках после обеда кушают самих гостей, – заметил Шарль, не отказываясь от угощения.
– Да не надобен мне никто… пока, – прищурилась хозяйка избушки. – Вон – третий мой муж, на подушке я вышила персону, полюбуйся. Всем хорош, живем душа в душу. После обеда у нас в сказках обычно вопросы задают, и мой вопрос таков: тебе чего от жизни надобно, мсье Шарль? Покоя да достатка цивилизованного или все ж глупости нашей, вроде пера жар-птицыного? От какого сперва одни хлопоты, да и позже – ярмо на шею и людской пересуд.
– Ты – птица удачи? – осторожно уточнил Шарль.
– Нет, я просто в лесу живу, – подмигнула Степанида. – Давно живу. Ты отвечай, не тяни время. Тут, в моем лесу, и оно на моей стороне.
Шарль опасливо покосился в окно, затем глянул на подушку с «персоной». Счел, что муж загадочной Степаниды похож на франконца. Смугловатый, большеносый и кудрявый.
– Когда я жил в башне и был джинном, мне представлялось, что покой и достаток – не так уж плохо. Но теперь… Не знаю. Ничто не вынуждает меня искать способ вернуться в родное имение, выкупить его и засесть в глуши, занимая себя разнообразным бездельем. Я не дал ответа?
– Так ответ не мне надобен, а тебе самому, – рассмеялась Степанида. – Ладно же, борец с ветряными мельницами. Отпущу я тебя с миром, не враг ты Ликре и себе не враг, что куда важнее. Возьми подарочек. Когда жизни не станет, глядишь, он и пригодится.
Шарль недоуменно кивнул и смолчал. Женщина добыла из своей корзинки тонкую нитку с бусиной, сама надела на шею гостя и удобно завязала. Глянула в оконце, поправила косоворотку Шарля, быстро собрала пирожки в мешочек и пихнула в руки.
– Мой-то, гляди, вернулся с охоты, – улыбнулась она. – Бери гостинец да иди себе, Шарль. Дикий у меня мужик, потому и живем безвылазно в лесу. Весь, родимый, на ревность исходит. Сколь уже себя укоряла: заговорить бы его, норов поунять малость. Но не могу, дорог он мне, а что душе мило, в то с бабьим колдовством не следует лезть. Ни с каким не следует.
– Стефани! – с сильным франконским акцентом рявкнул голос у крыльца. – Да что же это, ма шери… Стефа, мы переезжаем к океану! Немедленно! Всюду враги, пьяные сиволапые дикари готовы штурмом брать мой дворец! Террибль…
Быстрые шаги простучали в сенях, дверь с треском распахнулась. Франконское происхождение мужа Степаниды было очевидно, а внешность показалась необычной и слегка знакомой. Длинные локоны старомодной прически, сухой нос с приметной горбинкой, бешеные темные глаза и шрамик у виска – светлым косым росчерком крыльев чайки. Шарль тихо охнул, вскочил и снова исполнил картузом
