князя руками его же приближенных.
Когда служилые люди Семена Ртищева попытались схватить Федота Щербатого, тот оказал яростное сопротивление и был убит. Сыновья боярина Щербатого успели бежать из Москвы в принадлежащую литовцам Вязьму.
Это случилось в ту же пору, когда младшие братья великого князя разругались с ним, уйдя со своими дружинниками и челядью в Великие Луки.
Иван Васильевич в этой связи имел подозрения, что заговорщики бояре Щербатые действовали в Москве скорее по наущению его мятежных братьев, нежели литовцев. Подкрепить эти подозрения было нечем, так как главный заговорщик был убит, а его сыновья бежали в литовские владения.
– Ищи, боярин, разнюхивай, с кем из моего окружения успел сговориться старик Щербатый, кто еще из ближников моих нож на меня точит! – молвил великий князь Семену Ртищеву, встретившись с ним как обычно после утренней молитвы. – Неспроста сыновья Щербатовские так ловко от погони ускользнули. Не иначе, кто-то вовремя предупредил их об опасности. Этот кто-то где-то подле моего трона затаился, как змей подколодный!
– Не сомневайся, государь, – сказал Семен Ртищев, – всех дворовых людишек бояр Щербатых плетью и дыбой испытаю, но верный след отыщу. Всех сообщников Федота Щербатого на чистую воду выведу! Не скрыться злодеям от меня!
– Не скрыться, говоришь, – проворчал великий князь, глянув на боярина Ртищева из-под нахмуренных бровей. – Прежней-то хватки у тебя уже нету, боярин. Татарин Кутеп, главный зачинщик резни, устроенной прямо на торговой площади, тоже сумел сбежать от слуг твоих. Купцы говорят, Кутеп в Орду подался. Знает, собака, что моя рука там его не достанет.
Боярин Ртищев виновато опустил глаза, слов для оправданий у него не было. Что и говорить, прозевал он Кутепа, который натравил крещеных татар на татар-бохмитов, использовав эту кровавую потасовку для сведения счетов со своими недругами из числа знатных татар, поступивших на службу к московскому князю.
Иван Васильевич был долговяз и немного сутул, в минуты гнева он имел привычку размахивать своими длинными сильными руками. Голос у великого князя был грозный, а взгляд пронзительный. В его темных волосах и бороде серебряными нитями поблескивала седина. В эту зиму Ивану Васильевичу исполнилось сорок лет.
Великий князь был одет в длинную горничную рубаху из светло-зеленого шелка, подпоясанную нешироким поясом. Голова его была покрыта небольшой круглой шапочкой, расшитой замысловатыми узорами. На ногах были легкие кожаные башмаки без каблуков.
Переходя от окна к окну, сквозь решетчатые стекла которых был виден теремной двор, мощенный камнем, Иван Васильевич наблюдал, как конюхи и возничие меняют колеса на его крытом возке с резными дверцами. Вследствие частых поездок московского князя по городам и весям колеса на его карете быстро приходили в негодность, разбиваясь на плохих дорогах, коими испокон веку «славилась» Русь.
«Может,
