не было (лежала в постели, ожидая приступа аппетита, но он не явился), пыталась было писать – не покатило, еле-еле заставила себя отправиться в Зеленогорск сдать томик Лескова, чтобы взять какой-нибудь английский роман страниц на семьсот. Позвонила маме…
Что?
Это точно?
Да! Новый врач всё перепроверил и отменил диагноз – у него не рак прямой кишки, а всего лишь полипы, полипы, полипы, его послезавтра оперируют…
Она кричала, захлёбываясь от радости. И даже не расслышала моё загадочное для неё – «так быстро…» Ноги не шли, и я присела на скамейку в сквере с единственной мыслью: всё, что произошло, я должна срочно забыть. Мечтая о чуде, люди предпочитают забывать, что они никак не приспособлены к его восприятию. На все нарушения обыденности тело отвечает одинаково…
Проклинают или восхваляют сейчас девяностые годы, мне, в сущности, безразлично; я знаю только, что то было время превращений, когда в плотно слежавшейся жизни пошли разрывы, прорехи, дыры, то есть когда та жуть, что изображает из себя действительность, перестала ею притворяться и показала свою настоящую морду. Жуть – не значит зло, жуть – это всё, что «за гранью», ведь и Христовы чудеса были жуть: попробуйте, представьте себе воскресшего Лазаря. Ведь он уже тлел, вонял. В то лето я могла сойти с ума и вообразить себя чудотворицей, но я подыскала успокоительное объяснение – сосредоточенная и одинокая жизнь моя, которую я невольно излучала в пространство ночной тишины, проникла в неведомую прореху реальности. Я уверена, что в Ту Ночь никто ни в Зеленогорске, ни на всём Карельском перешейке, может, и во всей области, да не во всей ли стране? – не сидел под звёздами и не просил о чуде, тем более о таком чуде, о котором умоляла я. Поток ночных просьб и жалоб Тому, в Кого днём мало кто верил, не отягчал атмосферы. Вот и получилось… Но поставить эту историю на поток мне в голову не пришло: молений под звёздами я не повторяла более никогда. Вы, может быть, глядя на меня, подумали, что я промышляю эзотерикой? Нисколько: я в маленьком кукольном театре работаю, в литературной части. Плащ бархатный достался мне из одной сказки, снятой с репертуара, – там фигурировал волшебник жэпэ, то есть живым планом, в полный рост. Теперь уже редко увидишь кукольный спектакль в чистом виде, без жэпэ…
Зависнув в запредельной точке, жизнь двинулась дальше своим чередом. Книгу я дописала, и её даже издали. Не было ни одной рецензии.
Игорь Валентинович благополучно вышел из больницы – это мало кому удаётся, по моим наблюдениям, чаще всего туда привозят человека с небольшими проблемами и вывозят вперёд ногами, а здесь совершенно наоборот вышло, – и зажили они с мамой по-прежнему, то есть мама бегала в поисках денег, нанимаясь то воспитателем, то домработницей, а Игорь Валентинович плотно обустроился дома. К докторам он более не обращался никогда, не было ни малейшего повода.
Через несколько лет случилась история: маму разыскал её однокурсник по институту, живший в Америке.
