куют оружие победы, а ты отказываешься его испытывать? Да и не люди это – фашисты!
– Та-а-а-варищ подполковник! – почти проблеял лейтенант. – Так ведь война закончилась…
– Для тебя, старшой, она не закончилась! Ты сейчас на передовом рубеже нашей обороны! – прорычал подполковник, недоумевая про себя, почему он продолжает уговаривать этого паникера, а просто не отстранит его от командования. Может быть, тому виной были четыре золотые нашивки за ранения на груди старшего лейтенанта. Но тут терпение подполковника все-таки лопнуло, и его голос сорвался на крик. – Выполняй приказ или… похоже, ты не понял, на какое ведомство нынче работаешь? Напомнить или применить, так сказать, другие формы убеждения… гуманист хренов?! – Рука подполковника решительно рубанула воздух, словно отточенный клинок, а лицо превратилось в хищную маску.
Лейтенант судорожно сглотнул и, торопливо козырнув, выпалил:
– Так точно, товарищ подполковник, все понял – будет исполнено!
Он четко, по-уставному, повернулся через левое плечо и опрометью бросился к артиллерийской позиции. Подполковник, не убирая с лица выражения недовольства, внимательно наблюдал за тем, как перепуганный лейтенант орет на своих солдат, подгоняя их, суетливо машет руками, не забывая бросать в его сторону настороженно-опасливые взгляды.
Смекнувшие, что к чему, бойцы (все прошедшие через горнило войны, судя по орденским колодкам и нашивкам за ранения) слаженно принялись за работу, хотя выражение их лиц и оставалось по-прежнему угрюмым.
Ствол орудия плавно переместился в положение готовности к стрельбе и замер, уставившись черным зрачком на небольшую группку людей в обтрепанных немецких мундирах, что были привязаны к вбитым в землю столбикам метрах в пятистах от огневой позиции.
Лейтенант вопросительно глянул на подполковника и, заметив снисходительный разрешающий кивок, громко прокричал положенные команды. Грохот выстрела больно стеганул по ушам всем присутствующим. Непривычные к этому офицеры МГБ и несколько людей в штатских костюмах очумело затрясли головами. Подполковник поморщился и поднес к глазам мощный бинокль. Несколько минут он пристально рассматривал сквозь оседающие клубы дыма и пепла то место, где еще вот только что размещались военнопленные. Комиссия (а все упомянутые гэбэшники и люди в штатском являлись ее членами и сопровождающими лицами) последовала его примеру и также вооружилась всевозможной оптикой.
– Когда можно будет подойти поближе? – деловито поинтересовался толстячок в мешковатом сером костюме у сутулого офицера с погонами полковника медицинской службы. Тот оторвался от бинокля и задумчиво прищурился, высчитывая про себя что-то и смешно шевеля при этом губами.
– Я думаю, что минут через пять, – произнес он наконец, – в принципе это боевое вещество распадается на воздухе практически сразу, но для пущей осторожности рекомендую немного выждать.
Толстячок
