начал понимать, что если сейчас этот человек умрет от инфаркта, то это все. Конец! Это тюрьма! Павлу стало вдруг очень жутко. Что я натворил!? Я же… я же не знал, что у него больное сердце… Если бы сейчас можно было бы все вернуть на свои места, если бы все отменить… не надо никаких денег. Не надо ничего. Надо бежать. Быстрее! Вниз… я еще успею, меня никто не видел. Еще не закончился перерыв. Подальше от этого места…
Вдруг, Павел услышал шаги за дверью. Он почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом. Все! Пропал! Меня увидят, увидят и все поймут! Господи, что же делать!? Сам не понимая, как это могло случиться, Павел быстрым прыжком очутился у двери, тихонько повернул ручку замка, заперев двери изнутри. Затем, оперся спиной о дверной косяк и почувствовал, как холодный пот тонкими струйками сбегает у него между лопаток. Надо задержать дыхание…
В дверь осторожно постучали. Никакого ответа. Стук повторился. Тишина. Павел посмотрел на неуклюже сидящего на стуле главбуха, и увидел, как тот с закрытыми глазами, жадно глотает воздух. Он жив? Надо воды… открыть окно…
Услышав удаляющиеся шаги, Павел облегченно вздохнул и внезапно почувствовал навалившуюся на него усталость, какое-то безразличие и вялость. Подойдя к окну, он распахнул его настежь и свежий воздух, а с ним вместе и шум города, ворвались в кабинет. Странно, но страх куда-то исчез… Павел почувствовал какую-то уверенность в том, что он делает. Впервые за много лет он чувствовал себя хозяином положения. И это было чувство упоенности, какой-то легкости, головокружения, почти экстаза… Он – главный! Он может вершить судьбы, от него зависит жизнь человека!
Владимир Иванович попытался приподняться на стуле. Павел подошел к столу, сел прямо на него, свесив ноги вниз и, дождавшись пока главбух откроет глаза, твердо сказал:
– Я вижу, вам уже лучше. Я сначала подумал, что вы умрете. Хорошо, что этого не получилось. Может, вам дать воды?
Владимир Иванович тяжело качнул головой в знак согласия и с ненавистью посмотрел Павлу в глаза. Павел налил в стакан воды из графина, поднес ее к губам пострадавшего и помог ему сделать два глубоких глотка. Отпив немного из стакана, Владимир Иванович опять откинулся на спинку стула и слабым, дрожащим голосом сказал:
– Вы – негодяй. Вы… вы чуть не убили меня! Какое вы имеете право? Врываетесь и…
Затем, видимо сделав большое усилие над собой, он попытался подняться, но не смог, и остался сидеть на том же месте.
– Вы лжете. У вас нет никаких доказательств… Вы ответите за свои слова. Вы ничего не получите!
Павел, молча наблюдавший до этого за Владимиром Ивановичем, хищно улыбнулся и медленно, сквозь зубы процедил:
– Может, хватит оскорблений, а!? Я к вам вежливо обращался, а вы!? Насчет доказательств? А мне и не нужны никакие доказательства. Я просто пойду в милицию и расскажу там все о своих сомнениях насчет вас. А там уж, пусть сами разбираются с вами.
