помню сумасшедшую вьетнамку
С глазищами большими в пол-лица,
И как она вбегала на полянку,
Касаясь нас, суровых как скала.
Везунчик тот, кого коснётся,
Из боя целым он придёт,
А если мимо пронесётся,
То пулю тот получит в лоб.
Задабривая ведьму, что забавно, —
Ей водку наливали при бойцах,
А лейтенант один, тот регулярно
Насиловал красавицу в кустах.
Но ничего не помогало, как ни бились,
Колдунья словно бы вела свой счёт…
Кого коснется – завтра тот счастливец,
А остальным бойцам – навек почёт.
Должны мы были по приказу
Меконг форсировать к утру,
Чтоб уничтожить как заразу
Джи-Ай,[2]возникших не к добру.
Девчушка быстро нас коснулась,
Всех одарила, кроме одного,
И жалостно, но шаловливо улыбнулась,
Застывши намертво у лейтенанта своего.
Мы все замолкли обречённо,
А он, осознавая свой позор,
Прочёл в глазах её бездонных
Неотвратимый смертный приговор.
Сорвалась тут пружина напряженья,
Он ей штыком по горлу полоснул,
Ну а потом, не видя избавленья,
Себе его в живот воткнул
и дважды повернул.
Мы все стояли у могилы,
И кровь бурлила вокруг нас,
А через час вдруг сообщили,
Что отменяется приказ.
МОЙ КРЕСТ
Земля трещала как скорлупка,
Горела ржавая броня.
В засаду взвод попал наутро,
И все погибли, но не я.
Патрон последний, он заветный,
Всегда ведь я ношу с собой
Зашитый в вóрот гимнастёрки,
Вот кто подарит мне покой.
Но тут, забытое отродье,
Змея наткнулась на меня,
И над раздутым капюшоном
Блеснули смертию глаза.
Последним выстрелом с колена
Попал ей точно прямо в пасть,
И в то же самое мгновенье
Подумал: «Лучше бы пропасть».
И понял я, что не достоин
Солдат, погибших поутру,
И до сих пор, как старый воин,
Я смерть, как избавленья, жду.
Тела друзей во всём багровом…
В крови измазана броня.
Кто тащит крест в венце терновом?
Он перед вами – это я!
СОЛДАТСКОЕ СЧАСТЬЕ
Кто первый был, а кто последний?
Не разобраться нам сейчас.
Дрожит огонь во тьме кромешной,
То
Прозвище американских солдат.
