Г.К. Жукова. Все они пережили своих любимых женщин. Первый – на 18 лет, второй – на 9, третий – на 35, четвертый – на 14, пятый – на 7 месяцев. Смерть самых дорогих для них людей захватила А.И. Герцена в 40 лет (1852), Ф.И. Тютчева – в 60 (1864), А.Ф. Лосева – в 60 (1954), К.И. Чуковского – в 73 (1955), Г.К. Жукова – в 78 (1973). Моими ближайшими «соседями» здесь оказались Ф.И. Тютчев и А.Ф. Лосев.
Только безнадежно бесчувственный человек может без слез читать у А.И. Герцена строки о смерти его Натали: «Минутами она приходила в полусознание, явственно говорила, что хочет снять фланель, кофту, спрашивала платье – но ничего больше.
Я несколько раз начинал говорить; мне казалось, что она слышит, но не может выговорить слова, будто выражение горькой боли пробегало по лицу ее.
Раза два она пожала мне руку, не судорожно, а намеренно – в этом я совершенно уверен. Часов в шесть утра я спросил доктора, сколько остается времени: “Не больше часа”.
Я вышел в сад позвать Сашу. Я хотел, чтоб у него остались навсегда в памяти последние минуты его матери. Всходя с ним на лестницу, я сказал ему, какое несчастие нас ожидает, – он не подозревал всей опасности. Бледный и близкий к обмороку, взошел он со мной в комнату.
– Станем рядом здесь на коленях, – сказал я, указывая на ковер у изголовья.
Предсмертный пот покрывал ее лицо, рука спазматически касалась до кофты, как будто желая ее снять. Несколько стенаний, несколько звуков, напомнивших мне агонию Вадима, – и те замолкли. Доктор взял руку и опустил ее, она упала, как вещь.
Мальчик рыдал, – я хорошенько не помню, что было в первые минуты. Я бросился вон – в зал – встретил Ch. Edmonda, хотел ему сказать что-то, но вместо слов из моей груди вырвался какой-то чужой мне звук... Я стоял перед окном и смотрел, оглушенный и без ясного пониманья, на бессмысленно двигавшееся мерцавшее море» (Былое и думы. Часть 5).
Наталья Александровна Герцен прожила 40 лет, Елена Александровна Денисьева – 38 лет, Валентина Михайловна Лосева – 55, Мария Борисовна Чуковская – 75, Галина Александровна Жукова – 47. Лариса умерла, не дожив сорока дней до 52 лет. Ее ближайшей «соседкой» здесь оказалась В.М. Лосева. А.А. Тахо-Годи писала о ней: «...как устроить наше бытие без той, которая всегда заботилась и сострадала?» (Тахо-Годи А.А. Лосев. М., 2007. С. 314). «Всегда заботилась и сострадала» – лучшая характеристика и Ларисы.
К.И. Чуковский писал в своем дневнике: «...я мечусь в постели и говорю себе снова и снова, что я ее палач, которого все считали ее жертвой. Ухожу к ней на террасу и веду с ней надрывный разговор. Она лежит с подвязанной челюстью в гробу – суровая, спокойная, непрощающая, пронзительно милая, как в юности» (Лукьянова И.В. Корней Чуковский. М., 2006. С. 833).
Лариса перед смертью устраивала «сеансы» прощения, которые занимали несколько минут: она лежала с закрытыми глазами и что-то беззвучно шептала. Спрашиваю: «Что ты говоришь?». Она отвечала: «Я прощаю, а знаешь, как это трудно...».
В своем блокноте она записала: «Я много передумала. Я не буду тратить силы души вхолостую. Я прощаю маму, родных, Козыреву. Вообще они не виноваты, что они такие. Не виноваты. Я их прощаю от всего сердца, и на этом все!». Она не смогла простить только
