не скажет. Ты и так не Рокфеллер. Выбросить лишние пару тысяч долларов – это безумие. И потом, я уверен, что никто ее не похищал. Тут какое-то недоумение.
– Ты хочешь сказать – недоразумение…
– Да, я хочу сказать, что твое поведение все больше вызывает у меня недоумение. Так правильно?
– Иди ты к черту! Понимаешь, у меня нет таких денег.
– Так ты звонишь для того, чтобы одолжить у меня пару тысяч долларов.
– Нет, всего лишь тысячу фунтов.
– Я всегда ценил твой юмор, Александр. Не валяй дурака. Доживи свои дни в Оксфорде. Когда еще выберешься? Повторяю, я уверен, что твоя жена никуда не пропадала.
– Почему ты так уверен?
– По кочану. Прощай. У меня вторая линия.
Прощай, прощай, но помни обо мне. Друг называется! Впрочем, он и не назывался. Это я его сам назвал.
Александр посмотрел в иллюминатор. Солнце заходило за горизонт, и облака залило ярко-красной медью. Он не мог оторвать взгляда от пылающей огнем равнины, уходящей в бесконечность. «Такие жуткие декорации бывают, наверное, только в аду», – поежился он.
Даже сейчас, спустя почти сутки после разговора с Мигелем, когда уже столько всего произошло, что, кажется, будто этот разговор был давным-давно, неисчерпаемый эгоизм испанца производит впечатление. Мои отменно добрые друзья! Нет, надежнее всего иметь друга-паразита, прочно устроившегося у тебя на шее, – такой никуда не денется, пока всю кровь не выпьет. А потом тебе уже все равно будет. Хорошо было Гамлету: у Горацио что одолжишь? Только бодрый дух, и то светящийся отраженным, гамлетовским светом! Друг-хор – вот что нужно, такой никогда не изменит!
Ладно, сейчас не время скорбеть о погибшей дружбе, когда твоя жена, может быть, находится на краю гибели. Но кто все-таки этот Мигель? Он сам по себе или за ним стоит «Опус Деи»? Вот вопрос, а где ответ? И почему Мигель ничего не хочет объяснить? Все время темнит, исчезает? Конспирация? Нет ответа. Надеюсь, пока нет. Такими, пусть даже и очень горькими размышлениями Александр старался отдалить момент воспоминаний о дальнейших событиях, вышедших из-под всяческого контроля.
На декабрьский Оксфорд наступала ночь. Мысли Александра метались между неблагодарностью Мигеля и неопределенностью ситуации с женой. Несмотря ни на что, он чувствовал, что Мигель скорее прав, чем не прав. Он мог судить объективно, в то время как Александра захлестывали эмоции и бесило собственное бессилие, ведь он хотел немедленно броситься на помощь. Так что сама по себе ситуация в тот момент была еще далеко не трагичной, а просто неопределенной. Итак, какие еще есть варианты?
Родители… Александру всегда было проще одолжить денег у чужого ему человека, чем у отца. Каждый раз, когда Александр пытался вернуть долг, отец ему этого делать не позволял, и Александр чувствовал себя униженным. Он ненавидел зависеть от родителей и всячески старался избегать подобных ситуаций. Но сейчас не тот случай. Он набрал номер отца. Подождал несколько минут – никакого результата. Наверное, на очередных суперважных переговорах. Набрал номер мамы. То же самое. Никто не отвечает. Александр знал, что
