Я ему сказал, что когда на улицах ваших городов будут кипеть котлы и там будет вариться человечина, вы поймете, что филология была главной наукой, а не геология.
Б.О.: Это был бы страшный урок.
Р.В.: Перекос в сторону естественных наук действительно деформировал западную цивилизацию очень сильно.
Ю.К.: А если будет решена проблема смерти, литература останется?
С.Ш.: Я думаю, человека не останется.
Р.В.: Проблема смерти не сводится, строго говоря, к проблеме физической смерти и бессмертия. Существует ведь такое понятие, как духовная смерть. В христианстве смерть – это не разделение души и тела, а прежде всего смерть духа…
Б.О.: «Затем что жизнь – одна, они из смертных уст / звучат отчетливей, чем из надмирной ваты»[8]. По-видимому, не останется.
А.С.: Небольшая реплика по поводу вашего вопроса. Когда однажды современного богослова спросили, нужна ли будет фотография в царстве Божием, он сказал: а зачем, ведь все будут рядом, и иконы будут не нужны.
Р.В.: Кстати говоря, и книги не нужны будут, так как чтение – это опосредованный диалог. Мы не можем с Платоном поговорить, приходится читать.
С.Д.: Но надо учитывать, имеем ли мы дело с искусством или не-искусством. У искусства своя форма, которая не совпадает с другими.
Р.В.: Я об этом и говорю: в том и разница с философской антропологией.
А.С.: Просто здесь ведь речь идет об идеале. А где возможно идеальное преподавание литературы?
С.Д.: В смысле, вы предлагаете считать, что мы уже ТАМ? (смех) Наш министр образования (может быть, я не прав и что-то неправильно услышал) утверждает, что литературу в школе надо свести к уровню музыки, рисования, а сейчас слишком гипертрофирован гуманитарный блок в школьном образовании.
Р.В.: Фурсенко сказал, что у нас была прекрасная система образования, но, к сожалению, она готовила творцов.
Л.К.-Б.: «Творцы нам тут на х… не нужны, – сказал он. Криэйтором, Вава, криэйтором»[9]. [Из песни слова не выкинешь, а жаль, хотя, может быть, Пелевин – не песня? – Ред.]
С.Ш.: «Кому можно доверить построить университетский курс физики? Ответ ясен: очень и очень немногим физикам. Например, уровня Л.Д. Ландау». Но кому можно доверить выстроить вообще курс образования в стране? Какого уровня человеку?
Р.В.: Чиновнику, который был троечником в университете и потом сделал карьеру по комсомольской линии.
Б.О.: А каким бы вы представляли себе учебник по истории литературы?
С.Ш.: В идеальном мире любой учебник ориентирован на студента. В идеальном мире это человек с историческим сознанием, человек, заинтересованный какими-либо человеческими проблемами в философском смысле. Для него можно написать курс истории литературы. Проблема не в том, что трудно написать этот учебник, а в том, что у него нет читателя. Наш студент – человек, лишенный исторического сознания начисто. Это человек
Из стихотворения Иосифа Бродского «На столетие Анны Ахматовой».
Пелевин В. Generation 'П'. Рассказы. М.: Вагриус, 1999. С. 87.
