легко выследил бы шестого даже один, без помощи Отца Мужей, смотревшего из поднебесья. Примятая трава, лишайник, сорванный с камня, – ясные знаки, указывавшие путь… А пожалуй что управился бы и без них: след – не запах, не звук, что-то иное – витал над землёй, словно полоса сгоревшего воздуха. Юный наёмник сдуру убежал в ущелье, проточенное водой в утёсистом гребне. Карабкаться оттуда наверх Волкодав не пожелал бы и врагу. А другой конец теснины выходил прямо в щель Стены Великанов, и внизу можно было разглядеть птиц и медленно плывшие облака. В середине лета, когда солнце пригревало как следует и начинали подтаивать ледники, здесь мчался косматый поток. Он бешено вылетал в щель и дробился в воздухе, падая с чудовищной высоты. Однако до летней жары было ещё далеко, и теснина оставалась сухой.
Молодой наёмник, веснушчатый, русоволосый, старался забиться как можно глубже в нору между камнями, но его было видно, и он сам это понимал. Избавление от страха, когда он готов был поверить, что спрятался и спасся, оказалось лишь временным. Волкодав приблизился, прыгая с валуна на валун, и остановился в десятке шагов. Поймал взгляд парня и указал самострелом на пространство перед собой.
Выходи, умрёшь как мужчина.
Юноша вылез, двигаясь, точно в дурном сне, лицо было зелёное. То, что совершалось прямо здесь и сейчас, не могло, не имело права происходить. Не с ним. Не наяву. Что-нибудь непременно вмешается. Предотвратит. Защитит…
Вот и она так думала, молча сказал ему Волкодав.
Боги не вмешивались. Венн не таял в воздухе и не проваливался сквозь землю. Стоял, и в опущенной руке не дрожал самострел со взведённой тетивой, готовой бросить стрелу. Парень почти решился упасть перед ним на колени, даже вроде как дёрнулся вперёд, но остановился. Пошарил у пояса, вытащил длинный кинжал и обхватил потными ладонями рукоять, готовясь обороняться. Не вздумает же венн просто так всадить болт в человека, у которого нет ни лука, ни самострела! Пусть-ка подойдёт поближе и…
Ростом и сложением парень ничуть не уступал Волкодаву, но был ещё по-мальчишески рыхловат, тяготы и труды не успели его обтесать, наделить опасной и хищной воинской статью. Венн смотрел поверх его головы и молча ждал, чтобы он сделал движение. Если у лысого это наверняка был последний поход, то сопляк нанялся явно впервые. Он и кинжал-то держать ещё толком не научился. Кто же цепляется за рукоять, словно тонущий за протянутое весло?… У опытного бойца нож невесомо порхает из ладони в ладонь, пляшет между пальцами, поди угадай, когда и откуда ужалит… У недоноска все его намерения читались и на лице, и во взгляде, и в напряжении тела. Когда стало совсем ясно, что вот сейчас он завопит от ужаса и бросится в драку, правая рука Волкодава мягко качнулась вверх. Щёлкнула спущенная тетива, и толстая короткая стрела-болт воткнулась парню в колено.
Венн не жаловал самострелов, предпочитая лук, куда более мощный и быстрый. Самострел – оружие горожанина, человека несильного и необученного.
