сбрасывают лишние кило, потея на собраниях и экономя на личных тренерах. Лишь наиболее одарённые, коих единицы – финансовый директор Павел Максимович, аналитик Костя Молотов и Зульфия Закировна из поставок, – работают на опережение. Правда, я и их хвалю через раз. Избыточность доверия расхолаживает. Никто не отменял формулу «кнут+пряник= эффективность», причём в соотношении восемьдесят на двадцать.
В общем, завалившись домой, уставший, как собака, я был доволен: работа кипела, офис жужжал, процесс отлажен, как часовой механизм. Я всё знаю наперёд, просчитываю, улавливаю, контролирую и пользуюсь этим.
Я переоделся в спортивные штаны, футболку и пошёл в спортзал на второй уровень – сгонять с себя стресс. Да, я не только «хомячков» гоняю…
Алевтина Петровна, горничная-экономка, принесла мне на серебряном подносе кофе и грейпфрутовый сок.
– С листиками мяты и перцем, как вы любите, Иван Аркадьевич, – сказала она. – Я могу идти?
– Да, идите, спасибо, – кивнул я.
Вежливая улыбка. Официозное прощание. Дверь за ней закрылась.
Алевтина Петровна работает у меня давно. Она знает все мои привычки и странности. Я официально дал себе разрешение чудить, после того, как заработал первый миллион. Алевтина Петровна делает мне соки, солит баклажаны и зелёные помидоры по-домашнему, строит клинеров и убирает сама до больничного блеска. Только она может приготовить жареную картошку так, как я люблю – в меру хрустящую, с луком и чесноком, порезанную аккуратной соломкой. И даже кормит меня малиновым вареньем с чаем и какой-то сверх-лимонной гадостью, если простужусь.
Я привык к Алевтине Петровне, к её всегда одинаково уложенным валиком густым золотистым волосам с проседью, форменному голубому платью с иголочки, удобным, но женственным туфлям и к виду элегантно стареющей женщины предпенсионного возраста. Я бы скучал, если бы она не встречала меня в двадцать один ноль-ноль. Но я бы ни за что не позволил ей жить со мной под одной крышей. Это принцип.
Женщины, друзья, знакомые сюда приходят и уходят, когда я решу. Я предпочитаю оставаться один ночью в стеклянной крепости на верхних этажах собственного небоскрёба. Мне нужна тишина, воздух, пространство для размышления. Пожалуй, только сам с собой я расслабляюсь. Мне не надо что-то себе доказывать, что-то из себя представлять и кого-то нагибать. Ждать, что предадут. Себя предать трудно.
Я выдыхаю с облегчением, когда щёлкает замок, и не соответствую ничьим ожиданиям и никаким штампам. Не думаю, что кого-нибудь впущу в эту глубоко частную жизнь. А потому лейбл «самый завидный холостяк» прилип ко мне надолго. Думаю, навсегда. В нём есть куча бонусов, особенно когда мне становится скучно, и я выхожу «поохотиться».
Пару раз я даже был помолвлен и каждый раз удачно: до свадьбы не доходило. Когда мама достала меня вопросами о внуках, я купил ей лабрадора. На следующий год – золотистого ретривера. На моё тридцатитрёхлетие – пару карликовых пуделей. Теперь маме некогда задавать мне подобные вопросы, она носится за своими «пёсиками» по моему дому и саду в Барвихе
