Эли получили работу в другом городе и семья уехала. Эли писала подруге длинные письма, но Полина ленилась отвечать. Зачем, ведь теперь Эли никуда не могла ее взять с собой.
Она сунулась как-то одна, но косматые мужики в косухах обозвали ее «малой» и прогнали. Так и сказали: «Слышь, малая, чеши отсюда».
Приходилось вечерами шлифовать тротуар Невского возле кафе в надежде на случайную встречу, но случая не представлялось.
Ах, как она была влюблена тогда, как замирало сердце… Как она мечтала о прекрасной минуте, когда Кирилл заметит ее и подойдет, влюбившись с первого взгляда точно так же, как и она в него. И все плохое сразу станет неважным и отпадет, как хвост у ящерицы, и начнется только счастье и блаженство.
Мечта о любви подарила ей способность писать. Полина излила свою тоску по Кириллу в стихи и быстро сделалась знаменитой.
Творчество и признание заполнили ее жизнь до краев, и первая любовь не прошла, но потеряла остроту и уже не могла так больно ранить ее сердце.
Самое время воскресить ее, только теперь уже на своих условиях.
Полина тряхнула головой. Волосы красиво переливались в свете настольной лампы. «Нет, я хороша. По-настоящему хороша, женщина, а не тупая матрешка».
Теперь Кирилл точно не сможет смотреть сквозь нее. Правда, говорят, он женат. Полина пожала плечами. Кто знает, насколько правдивы слухи, но, даже если и так, разве это важно? Жена – это что-то скучное и обыденное, пропахшее тоской и борщами, ненужная обуза, которую приходится терпеть. Пусть будет жена. Главное, это поцеловаться с Кириллом хотя бы раз, и тогда уж он от нее точно никуда не денется.
Звонок раздался в точно назначенное время. Полина впустила гостя, с легким разочарованием отметив, что он без цветов, и пригласила в кабинет, категорически запретив снимать обувь.
Зоя Михайловна завтра будет ворчать, что наследили, но она деньги получает за мойку полов.
– Пожалуйста, располагайтесь, – Полина указала на диванчик, – а я пока сделаю кофе. Вы, наверное, пьете крепкий, я угадала?
– Может быть, сразу к делу? – Кирилл мялся в дверях.
– Нет-нет, когда вы попробуете мой кофе, то сразу поймете, что отказываться было настоящим преступлением.
Мостовой пожал плечами. Высокий, широкоплечий, чем-то похожий на Штирлица, он был так же красив и притягателен, как прежде, но все же не такой, как она его помнила. Раньше он ходил как настоящий металлист, а теперь обычный скучный вид – пальто, брюки со свитером, стрижка под машинку. Все – советский ширпотреб. Только эта серость удивительным образом не портит его, а делает еще интереснее.
Полина вышла на кухню и возилась с туркой нарочно долго, чтобы Кирилл освоился на незнакомой территории.
Когда она вкатила сервировочный столик, Мостовой чинно сидел на краю дивана, будто аршин проглотил.
Полина наполнила из турки чашечку и подала ему. Фарфоровое
