губы в улыбке.
– Что ж, вернемся к нашим баранам. Вы скоро на сессию едете, как я слышал?
Полина кивнула. Ее брали в Литературный институт на очное отделение, но она не видела большого смысла переезжать в другой город и мыкаться там в общежитии ради того, чтобы каждый день слушать людей, которые к своим пятидесяти годам не добились даже половины того успеха, который она имела в восемнадцать. Диплом нужен только ради корочек о высшем образовании, не больше, значит, надо приложить минимум усилий к тому, чтобы его получить.
Достаточно два раза в году появляться на сессии, и хотела бы она посмотреть на того камикадзе, который посмеет сказать, что она не знает его предмет.
– Надеюсь, у вас найдется в Москве свободное времечко для интервью «Литературной газете»?
– Безусловно.
– И еще я договорился в Останкине, они тоже хотят сделать программу о вас.
– Спасибо.
Григорий Андреевич взял у нее телефон маминой двоюродной сестры, у которой Полина жила во время сессий, чтобы журналисты могли с ней связаться.
Решив, что на этом аудиенция окончена, Полина поднялась с диванчика, но редактор мягко придержал ее за талию.
– Не спешите, моя звездочка. До конца года ваш творческий вечер надо провести, осилите?
– Где?
– На Кировском заводе.
– О боже, зачем? Там же пролетариат!
– Полина Александровна, ай-ай-ай! – редактор лукаво засмеялся и погрозил ей пальцем, как ребенку.
– Да я ничего не имею против рабочего класса, только, знаете ли, предпочитаю любить их с максимально большого расстояния. И у них со мной, уверена, та же самая ситуация.
– Ах, Полиночка…
– Пока меня не разливают по пол-литровым бутылкам, я даже не смею надеяться на всплеск интереса с их стороны.
– Ну что вы, дорогая, наш рабочий класс неуклонно повышает свой культурный уровень.
– Пока его хватает только на пошлые шуточки в пьяном виде.
– Насколько мне помнится, – засмеялся редактор, – этот казус случился во вполне интеллигентном коллективе.
Полина хотела сказать, что хамов везде хватает, но тут Григорий Андреевич поморщился, и она поняла, что пора соглашаться.
– Хорошо, ладно. Будем утешаться мыслью, что для работяг этот вечер окажется таким же наказанием, как и для меня.
– Кстати о работягах. Полиночка, тут у меня есть одна любопытная рукопись… Отличные стихи, просто прелесть, и автор с хорошей биографией. Рабочий, передовик производства… То, что надо. Сейчас, где же…
Редактор стал быстро перебирать бумаги на столе.
– Специально ведь отложил к вашему приходу… А, вот. – Он протянул Полине несколько листков, схваченных большой канцелярской скрепкой. Буквы в машинописном тексте были выбиты неровно, неумело, а точки протыкали тонкую серую бумагу насквозь. Видно, руки тряслись у автора то ли с перепоя, то ли от общей беспросветности
