вдыхая запах жгучей тайны.
Удивительно было уже то, что «вековой» пыли в открывшемся им помещении не наблюдалось. Чердак, просторный, сухой, незахламленный, казался обжитым и уютным. По стенам стояли какие-то лари и сундуки, крепкий стол со стулом. На столе – открытая на середине толстая тетрадь. Рядом с ней – обычная шариковая ручка, прозрачная, с синим наконечником.
– Они здесь бывали. Регулярно, – сообразил дед. – Потому и обои клеили так часто. Откроют дверь, побудут там во время затеянного ремонта, когда можно и плинтусы отодрать, и пошуметь.
Правда, соседок все равно – с ремонтом или без – никогда слышно не было. Да к ним и не прислушивались. Тем более что все свои таинственные действия они могли совершать летом, когда их соседи перебирались на дачу.
Получалось так, что это все было оставлено ей, Наде. Вещи так долго хранили тайну своих хозяек, что страшно было к ним прикасаться, казалось, они должны разлететься от первого же прикосновения.
Неожиданно дед заговорил шепотом, как заговорщик из фильма эпохи начала звукового кино:
– Никому ни слова! Никому, слышишь! Ни мальчишкам, никому!
Последнее «никому» относилось, вероятно, к Андрею. Или к бабуле.
– Раз они тебе тайну завещали, пусть останется тайна. Кто знает, как что в жизни бывает!
Добрый дед! Верный друг! Так и остался мальчишкой. Докопался до клада, до настоящего приключения. Да ей и самой нравилось, что будет у нее свой секрет, который… она еще подумает, кому завещать.
Дед поспешно оборудовал заветную стену с дверью стеллажами, замаскировав вход на чердак раздвижными дверцами одежной секции. Теперь можно было потихоньку узнавать о долгой жизни, которая столько лет текла параллельно с ее собственной.
Поход на чердак был волшебным путешествием в зазеркалье: отодвинула зеркальную стенку шкафа-купе, протиснулась сквозь висящую одежду, толкнула дверь и исчезла, спряталась от всего, что сейчас, попав в то, что было…
На финишной прямой
– Тири-рим-бом-бом, тири-рим-бом-бом, – заверещал мобильник.
К счастью, она уже выехала с трассы на бетонку, иначе ни в жизни бы на звонок не ответила: не могла одновременно вести машину и вести беседу.
– Але, Надежда, ты где, в самолете? – раздался бодренький лепет давней подруги Иришки.
– Угу, – невнятно промычала Надя, ненавидевшая врать, а тем более попадаться на собственной лжи.
– Ну, чего, ремни пристегнула? – продолжала интересоваться Иришка интригующим тоном.
– М-м-м…
– А что ж мобильник не отключила? – возрадовалась собеседница. – Да ладно, знаю ведь, что не полетела ты с ними.
– Кто тебе сказал? – К горлу подкатило раздражение, близкое к ненависти.
– Кто сказал, кто сказал… Да Коляша и сказал.
Коля
