ведущей в убогий садик, но заметила меня, остановилась и стала приглядываться, по-птичьи склонив голову набок. За толстыми стеклами очков поблескивали выцветшие голубые глаза.
– Как будто Брэд Картер? – неуверенно сказала она.
– Он самый, миссис Тайлер. Как вы нынче себя чувствуете?
– Да так, терпимо, – отвечала старуха. – Лучшего мне ждать не приходится. Я так и подумала, что это ты, а потом засомневалась: уж очень стала слаба глазами.
– Славное утро выдалось, миссис Тайлер. Погодка – лучше не надо.
– Верно, верно. А я вот ищу Таппера. Опять он куда-то запропастился. Ты его не видал, нет?
Я покачал головой. Уже десять лет никто не видал Таппера Тайлера.
– Такой неугомонный мальчишка, – продолжала она. – Вечно он где-то плутает. Прямо не знаю, как с ним быть.
– Не тревожьтесь, – сказал я. – Побродит, да и придет.
– Надо полагать. Он ведь всегда так. – Она потыкала палкой в землю, где росли, окаймляя дорожку, лиловые цветы. – Очень они хороши в нынешнем году. И не упомню, когда они так пышно распускались. Твой отец дал мне их двадцать лет тому назад. Мистер Тайлер с твоим отцом были такие друзья – водой не разольешь. Ты, конечно, и сам помнишь.
– Да, – сказал я, – это я очень хорошо помню.
– А как поживает твоя матушка? Расскажи мне про нее. Прежде-то мы с нею часто виделись.
– Вы запамятовали, миссис Тайлер, – мягко сказал я. – Матушка уже скоро два года как умерла.
– Да, да, твоя правда. Совсем я стала беспамятная. А все от старости. И зачем только ее придумали!
– Мне пора, – сказал я. – Рад был вас повидать.
– Очень приятно, что ты меня навестил, – сказала миссис Тайлер. – Может, у тебя есть минутка свободная? Зашел бы в дом, выпил бы чаю. Теперь редко кто заходит на чашку чая. Видно, времена не те. Все спешат, всем недосуг, чайку попить – и то некогда.
– Простите, никак не могу, – сказал я. – Я только так, по дороге заглянул.
– Что ж, очень мило с твоей стороны. Если, часом, увидишь Таппера, будь так добр, скажи ему, пусть идет домой.
– Непременно скажу, – пообещал я.
Я рад был унести ноги. Конечно, старуха очень славная, но все-таки немного не в своем уме. Столько лет, как Таппер исчез, а она все ждет его, будто он только что вышел, и всегда она спокойная, и ничуть не сомневается, что он вот-вот вернется. Так здраво рассуждает, такая приветливая, ласковая и только самую малость тревожится о полоумном сыне, который десять лет назад как сквозь землю провалился.
Он всегда был нудный, этот Таппер. Ужасно всем надоедал, а мне больше всех. Он очень любил цветы, а у моего отца были теплицы. Таппер вечно возле них околачивался, и отец, неисправимый добряк, который за всю жизнь мухи не обидел, конечно, терпел его присутствие и его неумолчную бессмысленную болтовню. Таппер привязался и ко мне и, как я его ни гнал, всюду ходил за
