войску, заполонившему двор замка, прокатились негодующие возгласы.
Потом Кагетора приказал подвести ему Масакаге. Ясуда Нагахидэ, принявший ответственность за пленника на себя, подвёл его к своему даймё и посадил на колени. Уэда держался достойно. В его глазах не было сожаления, но и для ненависти к его покорителю, места тоже не было. Кагетора смерил его своим непоколебимым, тяжёлым взглядом, но Масакаге выдержал, хоть и с большим усилием.
–Зачем ты поднял это восстание?– коротко задал вопрос князь Нагао.
– Ты узурпировал пост сюго, взял всю власть на себя и погубил дочь Сададзанэ-самы, единственную, кто могла бы родить внука-наследника!– бесцеремонно выпалил Масакаге.– Ты клялся, что не повторишь жалких попыток своего отца захватить власть, клялся, что восстановишь клан Уэсуги, которому мы, Нагао, должны верно служить! Все твои слова были ложью! Ты такой же, как и твой отец,– предатель своего господина и жаждущий власти лицемер!
Масакаге хотели ударить все, но Ятаро, находящийся всё это время за спиной своего даймё, с кошачьей ловкостью опередил их. Одним ударом своей громадной ноги он отправил Уэда в толпу, стоявших за ним воинов. Ясуда едва успел отскочить, а гигант уже схватил одной рукой пленника за шею, поднял над собой и хотел приложить его головой об землю, чтобы размозжить череп, но Кагетора резко окликнул:
–Ятаро стой!
Голос господина действовал на великана словно магия. Ятаро не стал делать то, что задумал мгновение назад, но всё равно гневно бросил Масакаге обратно к ногам господина.
–Я не собираюсь перед тобой оправдываться.– спокойно произнёс Кагетора, глядя на Уэда, лежащего перед ним в пыли. Никто не мог сейчас сказать, разозлили ли его слова хозяина Сакато или позабавили. Князь Этиго, как свойственно ему одному, находился в полной бесстрастности, что многих зачастую пугало.– Но, всё, что ты сейчас сказал,– неправда. Я действительно стал сюго вопреки всему, о чём говорил раньше. Я не желал этого, но люди Этиго попросили меня о том. Я объединил провинцию, чтобы все жили в согласии друг с другом; выращивали рис, отмечали праздники, пили сакэ и сообща сражались против тех, кто этот мир нарушит. Ты стал нарушителем и снова вверг Этиго в междоусобицу.
Масакаге вздернул голову, взглянув на Кагетору. Теперь он не мог выдержать его взгляд, слёзы сами собой блеснули в уголках его глаз. Уэда с самого начала был против этого восстания, но старейшины клана распорядились иначе. Посетовав на то, что молодой и неопытный Масакаге должен чтить заветы своего отца, они вынудили его взяться за оружие. Пусть даже это шло вразрез с его личным мнением. И сейчас, сидя перед новым сюго, он мог оправдаться и снять с себя хотя бы часть вины, но не таков был Уэда Масакаге. Пусть он умрёт, но не когда он не начнёт молить о пощаде, растаптывая свою честь в пыли собственного замка.
– Я не отказываюсь от своих слов.– продолжал Кагетора, наблюдая, как Масакаге ведёт внутреннюю борьбу со своим упрямством.– Если найдётся хоть один достойный человек
