1930 года (по знаку – Водолей) в Ульяновской области. Его родина – село Арское, это минут двадцать езды на автобусе от Ульяновска.
В 1941 году его отец Павел ушел на фронт. Провоевал всю войну. Попал в плен, бежал, каким-то образом попал в Югославию и там партизанил. Закончил войну в Югославии. В послевоенные годы в анкете для поступления на работу нужно было указывать, был ли ты или кто из родственников на оккупированной территории, был ли ты в плену. Упоминание в анкете о пребывании в плену отложило негативный отпечаток на всю жизнь деда Павла. Вступить в партию – нет, на руководящую работу – нет! И многое другое – тоже нет, например, квартира – тоже нет.
В 1943 году отец поступил в Суворовское училище, время голодное, его матери тяжело кормить двоих детей. Поступление в училище было меньшим из всех зол, которые можно было придумать в то голодное время. Опять же под присмотром, плюс военная дисциплина. На фотографиях того времени он смотрелся очень интересно: маленький военный, кадет. По окончании Суворовского училища он поступил в Ульяновское танковое училище. Из рассказов отца я запомнил не так много, сейчас уже не спросишь, отец умер. Своими воспоминаниями он делился крайне мало и редко, только тогда, когда был в хорошем расположении духа, или после того, как выпьет водочки.
В Суворовском училище он был самым маленьким, и старшие кадеты над ним подшучивали. Например, надевали шинель, застегивали на все пуговицы и вешали на вешалку вместе с отцом. В 1944 году они плыли по Волге на теплоходе в Сталинград – училище меняло дислокацию. По каким-то причинам корабль загорелся и начал тонуть. Отец плавал очень хорошо, как он говорил, Волгу мог переплыть, он спасся, но было очень страшно.
Еще одно развлечение было у кадетов: нужно на стоячий член повесить гирю. Какая по весу должна быть гиря, я не знаю, но сильнейшим становился тот, у кого гиря падала на землю последней. Мама в последующем сокрушалась по этому поводу, говорила, что он себе хрен гирей сломал.
Драться в те годы было очень модно, и выяснять отношения кулаками не считалось зазорным и даже наоборот. Дрались почти постоянно. Неважно, где и с кем. Можно драться двор на двор, улица на улицу, военные с гражданскими, на танцах и после танцев. Будучи курсантом Ульяновского танкового училища, отец и его сотоварищи ходили на драки с завернутыми в газету танковыми пальцами. Танковый палец – это стальной стержень весом более килограмма, которым соединялись траки танковой гусеницы.
За всю жизнь я был в Ульяновске раза три. Первый раз – через год после рождения – потом, когда мне исполнилось года четыре. Через пятьдесят лет я нашел фотографии, подтверждающие это. Эти поездки в Ульяновск мне ничем не запомнились, я был мал. Мама терпеть не могла ульяновскую родню и под разными предлогами старалась туда не ездить. Ей всегда казалось, что они слишком много от Лёни, хотят. (Отца в Ульяновске все называли только Лёней). Хотят постоянной материальной помощи, а по ее разумению, «денег в семье и так немного, и нечего помогать!».
