я даже попыталась всплакнуть, надеясь, что полегчает, но уже спустя мгновение эта идея показалась мне глупой.
Бакс крутился под ногами, дважды перевернул ведро с мыльной водой, причем во второй раз нарочно, в этом я была уверена. Ему тоже было скучно, и раз уж я соскочила с постели ни свет ни заря, могла бы не скоблить эти никому не нужные стекла, а прогуляться по парковой зоне, неподалеку от мэрии, пока не выскочили эти дурни-велосипедисты. Велосипедистов Бакс ненавидел и все время порывался броситься на них. По-моему, они вызывали у него первобытный рефлекс хватать и рвать добычу на части из-за того, что слишком быстро перемещались.
Из окна доносилась музыка, мальчик трагической судьбой пел что-то о победе над самим собой. Слыша этот чистый, высокий голос было даже трудно представить, что его уже нет.
…A corps perdu j'écrirai mon histoire
Je ne serai plus le pantin du hasard
Si toutes les vies sont des causes perdues
Les hommes meurent de n'avoir jamais cru
De n'avoir pas vécu ivres et sans fard
Soldats vaincus pour une guerre sans victoire…
«Всем телом я напишу мою историю.
Я не буду больше марионеткой случайности.
Если все жизни пропащее дело,
Люди умирают, никогда в это не поверив.
Не живя пьяными и без прикрас,
Солдаты, побежденные для войны без победы…»
Моего французского хватало лишь на отдельные фразы. Если в разговоре, да еще когда собеседник не слишком торопился, я понимала почти все и могла принимать участие в беседе, то песни пока не давались. Однако общий смысл я все же уловила. Песня вдруг приободрила меня, и к тому моменту как Жак принес мне кофе, я уже решила, чем займусь сегодня, сделала пару звонков и теперь, совершенно спокойно допивала вторую чашку.
Кафе мало-помалу заполнялось. За соседним столиком сидели бездельничавшие девицы лет семнадцати и начали чирикать о чем-то малоувлекательном: тряпках, мальчиках, предстоящем концерте Пелетьера, на который они намеревались пойти. Я заскучала и уже готова была подняться с места, как в кафе вошел Оливье.
– Привет, – обрадовался он и неразумно быстро направился ко мне. Бакс глухо рыкнул из-под стола. Девчонки притихли, Оливье притормозил и посмотрел на пса с опаской.
– Опять ты со своим чудовищем, – поморщился он.
– Куда мне без него? – усмехнулась я. – Садись осторожнее и ногами под столом не болтай, а то я его еще не кормила.
Оливье уселся, держась напряженно, боясь пошевелиться. Я надела на Бакса намордник, что тот воспринял как личной оскорбление, улегся на пол спиной ко мне и демонстративно вздохнул.
– Я ему не нравлюсь, – в который раз констатировал Оливье.
– А вот Жака он почему-то любит.
– От Жака пахнет корицей и булочками, неудивительно, что его обожают собаки и маленькие дети… Чем займешься сегодня? Может быть, сходим в кино? Оставим пса дома, прогуляемся по набережной…
– Сегодня не могу, – покачала я головой. – Договорилась
