конкретных мер воздействия.
– Так если почитать или что другое – можно выйти в коридор, – справедливо указал Павел Николаевич. – Почему вы присваиваете себе право решать за всех? Тут – разные больные, и надо делать различия…
– Сделают, – оклычился тот. – Вам некролог напишут, член с такого-то года, а нас – ногами вперёд.
Такого необузданного неподчинения, такого неконтролируемого своеволия Павел Николаевич никогда не встречал, не помнил. И он даже терялся – что можно противопоставить? Не жаловаться же этой девчёнке. Приходилось пока самым достойным образом прекратить разговор. Павел Николаевич снял очки, осторожно лёг и накрылся полотенцем.
Его разрывало от негодования и тоски, что он поддался и лёг в эту клинику. Но не поздно будет завтра же и выписаться.
На часах его было начало девятого. Что ж, он решил теперь всё терпеть. Когда-нибудь же они успокоятся.
Но опять началась ходьба и тряска между кроватями – это, конечно, Ефрем вернулся. Старые половицы комнаты отзывались на его шаги и передавались Русанову через койку и подушку. Но уж решил Павел Николаевич замечания ему не делать, терпеть.
Сколько ещё в нашем населении неискоренённого хамства! И как его с этим грузом вести в новое общество!
Безконечно тянулся вечер! Начала приходить сестра – один раз, второй, третий, четвёртый, одному несла микстуру, другому порошок, третьего и четвёртого колола. Азовкин вскрикивал при уколе, опять клянчил грелку, чтоб рассасывалось. Ефрем продолжал топать туда-сюда, не находил покоя. Ахмаджан разговаривал с Прошкой, и каждый со своей кровати. Как будто все только сейчас и оживали по-настоящему, как будто ничто их не заботило и нечего было лечить. Даже Дёмка не ложился спать, а пришёл и сел на койку Костоглотова, и тут, над самым ухом Павла Николаевича, они бубнили.
– Побольше стараюсь читать, – говорил Дёмка, – пока время есть. В университет поступить охота.
– Это хорошо. Только учти: образование ума не прибавляет.
(Чему учит ребёнка, Оглоед!)
– Как не прибавляет?!
– Так вот.
– А что ж прибавляет?
– Ж-жизнь.
Дёмка помолчал, ответил:
– Я не согласен.
– У нас в части комиссар такой был, Пашкин, он всегда говорил: образование ума не прибавляет. И звание – не прибавляет. Иному добавят звёздочку, он думает – и ума добавилось. Нет.
– Так что ж тогда – учиться не надо? Я не согласен.
– Почему не надо? Учись. Только для себя помни, что ум – не в этом.
– А в чём же ум?
– В чём ум? Глазам своим верь, а ушам не верь. На какой же ты факультет хочешь?
– Да вот не решил. На исторический хочется, и на литературный хочется.
– А на технический?
– Не-а.
– Странно. Это в наше время так было. А сейчас ребята все технику любят. А ты – нет?
– Меня… общественная жизнь очень
