пятница, 11 июня
Гром, в миру более известный как брат... пардон, теперь уже господин Тандыров, обитал в чистеньком белом двухэтажном флигелечке, приткнувшемся аккурат посреди законных полковничьих соток. Вообще-то отставному инквизитору землицы могли бы отвалить и поболе, но сам Гром по этому поводу философски заметил: «Мне ее что, пахать?»
И то верно.
Я подергал за шнурок колокольчика. Дверь отворилась, и на порог выглянула криво обструганная двусаженная коряга.
– Ты еще не в камине? – искренне удивился я.
Дворецкий пропустил мое замечание мимо ушей, которых у него, кстати, и не было. Чудо големотехники называется.
– Как прикажете доложить о вас, сэ-эр?
– Передайте, что пришло большое гнездо, – буркнул я.
– Извольте подождать, сэ-эр, – исключительно по-английски проскрипел дворецкий.
– Серов, это ты? – донесся одновременно голос Грома откуда-то изнутри. – Пропусти его, Дуремар.
Коряга посторонилась:
– Прошу вас, сэ-эр.
– А рожок для обуви у вас найдется? – поинтересовался я, переступая через порог.
– Да, сэ-эр. Рядом со стойкой для обуви. Справа, сэ-эр.
Я нацепил пушистые домашние тапочки и, осторожно ступая по ковру, прошел в гостиную.
Однако!
– Хорошо, что зашел, Сева, – небрежно заметил Гром. – Ты садись, садись. У меня тут, видишь, перестановка небольшая.
– Да уж.
С момента моего последнего визита – а это было всего неделю назад – с гостиной действительно произошли изменения. Если раньше она была похожа на благопристойную немецкую пивную, куда захаживает по вечерам десяток-другой окрестных бюргеров, то теперь это напоминало... это очень напоминало внутренности эльфийского чайного домика. И сидящий на полу перед лакированным столиком хозяин в шелковом халате прекрасно вписывался в интерьер.
– А куда садиться-то? – поинтересовался я.
– А прямо на пол и садись! – предложил Гром. – Или ложись, это уж как тебе удобнее. В ногах, знаешь ли, правды нет. Чай вон бери, свежий, только что заварили.
Я осторожно прикоснулся к тонкой фарфоровой чашечке, настолько хрупкой, что больше всего напоминала мыльный пузырь, зачем-то раскрашенный под гжель, поднес ко рту, принюхался – пахло чаем – и осторожно прикоснулся губами к светло-синей жидкости.
Чай был настоящий.
Я бы удивился куда меньше, углядев на столе у Грома полную чашку бриллиантов. Не то чтобы я был великим знатоком аланового чая, но у меня все-таки есть свой домашний эльф, который его заваривает. Так вот, чай, который я только что попробовал, отличался от него настолько же, насколько творение Шара отличалось от общепитовского. Такой чай могла заварить только чистокровная эльфийка... минут пять назад.
Чистокровная эльфийка в доме бывшего инквизитора – невероятно! Сколько ей должно
