Даша распахнула дверь подъезда, и закашлялась, остановленная порывом ветра, – ни фига себе!.. Это чего такое с погодой?
– Это зима, мисс. Падчерица набрала подснежников… ик!.. и все вернулось на свои места…
– Ксения, ты где? – крикнула Галя, видя, что свет в туалете выключен, но вместо ответа распахнулась дверь ванной, из которой вышла прежняя нищенка в юбке, державшейся на булавках, линялой кофте, и источала она прежний ужасный запах. Косметика с лица исчезла, и оно казалось даже более отталкивающим, чем прежде, – ты что?! – воскликнула Галя, – время – два часа! Куда ты собралась? Я тебя обидела?..
– Меня? – уголки губ поползли вверх, и стало ясно, что Ксения смеется, – разве можно обидеть нищую, дав ей тепло и кров? Ты тут не при чем.
– А кто?.. Подожди! – видя, что гостья направляется к выходу, Галя схватила ее за руку.
– Когда появилась твоя дочь, мне стало неуютно. Вокруг нее ходит смерть.
– Что ты несешь?!..
– Я говорю, что она несет смерть.
– Ты сумасшедшая!
– Я не такая сумасшедшая, как ты думаешь, – Ксения обулась, надела пальто, повязала платок – Гале показалось, что она похожа на жуткую черную птицу с длинным клювом. «Птица» сама открыла дверь и стала медленно спускаться. Правый сапог у нее чуть поскрипывал, и еще с минуту Галя слышала этот противный звук; затем он исчез, потерявшись в голосах, поднимавшихся снизу вместе с сигаретным дымом.
Конечно, последнее пророчество являлось таким же бредом, как кабинет с телевизором и все остальное, но, тем не менее, настроение было испорчено. …Господи! – больше Галине Васильевне спросить было не у кого, – и зачем только я привела ее?.. – заперев дверь, она, на всякий случай, проверила содержимое тайника, и, уж совсем на всякий случай, набрала Дашин мобильный.
– Даш, у тебя все в порядке?
– К-конечно, а ч-что?
– Ничего, это я так. Знаешь, внутри что-то шевельнулось…
– М-мамуль, все н-нормально, – Даша старалась не показать, как от холода у нее стучат зубы, и, похоже, ей это удалось, потому что мать произнесла стандартное «будь умницей», и положив трубку, принялась убирать оставшиеся закуски.
– Что там? – спросил отрезвевший Кирилл – похоже, для Деда Мороза бокал коньяка не являлся достойным противником.
– Н-не знаю. Мать чего-то…
– Ты – ледышка, – Кирилл прижал к себе девушку, – давай заскочим в подъезд, погреемся.
Даша молчала (молчать почему-то было теплее, чем разговаривать), и Кирилл распахнул первую же дверь без кодового замка. Когда Даша прижалась бесчувственными коленками к горячей батарее, он стиснул ее плечи, и уткнулся лицом в нежно пахнущую парфюмом шею. Даша не сопротивлялась – в тот момент ей было не до такой ерунды, но постепенно жизнь возвращалась, и вместе с ней в голову стали возвращаться мысли. Она смотрела в грязное окно чужого подъезда, радуясь, что злые колючие снежинки, не могут до нее добраться. …И
