расщеплялся и превращался в огромный водоворот людей, которые снимали верхнюю одежду, стояли в очереди в кассу, ждали и встречали друзей. Я чувствовал себя маленьким ребёнком, который путается у взрослых в ногах и осознавал, что мне нравится быть частью этого весёлого гвалта. Длинный уверенно двигался вперёд, филигранно огибая суетящихся людей, и я едва поспевал за ним. Мне приходилось продираться через частоколы ног и заросли суетящихся тел. Меня замечали , только когда я наезжал кому – нибудь на ногу, или нечаянно толкал под коленку. Каждое такое столкновение заканчивалось одинаково. Возмущенный, ищущий виновника внезапного болевого ощущения взгляд, сменялся сначала на растерянный, а потом по мере сил пытался стать добродушным. Находясь в этой бурлящей толпе, я чувствовал себя невидимкой, которого можно ощутить только тактильно, когда он отдавит кому – нибудь ногу. В отличие от меня Длинный не хотел быть невидимкой и не был им. Я видел, как он всё время что-то говорил людям рядом, весело кричал кому-то сбоку, уверенно дёргал за рукава загораживающих ему дорогу, чтобы те отошли в сторону. Он вёл себя так уверенно, как будто у него было две ноги. Он вёл себя так уверенно, как будто у него было четыре ноги!!!
Преодолев вслед за Длинным очередной проход, в котором поток был самым бурлящим и интенсивным из-за того, что сжимался до узкой струйки, я, наконец-то , оказался в самом помещении танцзала.
Мы прокатились вдоль стенки, нашли более – менее свободное место и заняли наблюдательные позиции. А какие ещё позиции мы могли занимать?
Здесь всё изменилось. Изменилась музыка, которая с моего последнего здесь пребывания повысила свой градус и темп; изменилось звучание этой самой музыки, которая нещадно лилась теперь со всех сторон из огромных колонок, расставленных по углам. Жалкое перемигивание цветных фонариков и отблески зайчиков от стеклянных шаров сменили яркие вспышки стробоскопов, которые рвали движения танцующих на мелкие части. Сами движения тоже изменились, из стационарных они превратились в более амплетудные и объёмные. Теперь танцующие не стояли на одном месте, а стремились отхватить себе как можно больше территории. Если раньше танцы больше уходили в ноги, то теперь стало много движений руками. А главное, изменились сами танцующие. Зелёные слаксы и треники пацанов сменились на обтягивающие джинсы; лосины и ботфорты девчонок, сменились на разноцветные юбки карандаши, блестящие кофты на откровенные блузки; волосы парней стали длиннее, а у девчонок наоборот короче. Кроме внешних признаков изменились они сами. Смотря на извивающихся в танце людей, я осознавал, что это совершенно другие люди, танцующие в другом месте, под другую музыку. Что это? Прошло всего пять лет! Как всё могло так кардинально поменяться? Куда делись все те люди, которых я знал? Как будто огромная волна в один момент смыла их с этого танцпола. Эта же волна принесла им на смену этих новых. Неужели все те, которых я знал растворились бесследно? Нет если даже они и остались, то подобно нам с Длинным смотрят откуда – то со стороны на тех, кто танцует. Мы, уцелевшие в огромном урагане,
