Бешеного еще не видел. Он, если за кого возьмется – со свету сживет. От него уж двое на запретку ломанулись. Не дай Бог, он на тебя внимание обратит… Кикоз… Вилы… Мужик обреченно махнул рукой:
– Ну да хрен с ним! Давай чай пить! До отбоя Тихон наблюдал за странной суетой. Сема и Кирпич все же настреляли продуктов и сумели заставить нескольких мужиков взбивать маграч с сахаром для зековского торта. Отработав и ни на шаг не приблизившись к Брылю, Тихон вернулся в секцию и обнаружил, что у него появился еще один сосед. Пустующая кровать на втором ярусе была аккуратно заправлена и на ней лежал какой-то старик. Издалека Коростылеву показалось, что он болен желтухой, но подойдя ближе и заметив восточный разрез глаз, он понял, что это представитель одной из восточных национальностей. Взобравшись на свою шконку, Тихон краем глаза посмотрел на бирку старика. На ней было обозначено, что он из восьмого отряда и имя Лу Фу.
VIII. НАЕЗДЫ БЕШЕНОГО.
Пару дней, после торжественной встречи Бешеного, все было спокойно. Осужденного Говоркова не было ни видно, ни слышно. И немудрено, он, если верить шнырям, каждый час бегал на дальняк, сортир с рядом дырок в бетонной плите вместо унитазов. Пир горой, проходивший в комнате ПВР, политико–воспитательной работы, удался на славу. На нем присутствовали почти все блатные зоны. Почти, это если считать закрытых в ШИЗО и ПКТ. Какой-то шутник из зеков назвал это сборище «Сходняком в Черном уголке». Комнату ПВР многие, по армейской привычке, до сих пор называли Красным уголком, несмотря на то, что среди зеков красная масть соответствовала козлам и пидорам. Черный, соответственно, был цветом блатных. Выздоровление Бешеного сопровождалось небольшим скандалом. Тихон, придя в секцию после работы, увидел как Кирпич, стоя на коленях, вылизывает бирку на кровати Говоркова. На этих табличках завхоз карандашом писал фамилию заключенного, владельца койки. Сам Бешеный возвышался над своим шестеркой и сурово наблюдал за процессом. Через пару минут Коростылев уже знал в чем дело. Бешеный вдруг обратил внимание на то, что на бирке его кровати фамилия написана как-то не так. Приглядевшись, он увидел, что сделано всего лишь одно изменение: в третьей букве оказались подтерты верх и низ. Получилось Гонорков. Эта новая фамилия так разозлила Бешеного, что он приказал первому, кто попался под руку, Кирпичу, языком ликвидировать надпись и сделать новую, такую, чтоб не могла быть исправлена на что-то другое.
– Ну, все, Бешеный начал беспредельничать. – Шепнул Куст Тихону:
– Теперь скоро не остановится… И в самом деле, через пол часа в секцию, пошатываясь вошел Шнобель, один из мужиков, посмевших отказать в подгоне на встречу отрядного блатного. Держась за стойки кроватей он, постанывая, доплелся до своего места и повалился на матрас. Шконка Шнобеля стояла в том же ряду, что и Тихона. И Коростылев невольно подслушал разговор Шнобеля с его семейником.
– Что случилось? – Спрашивал семейник.
– Бешеный… – Тяжело дыша ответил Шнобель.
– Отмудохал?!
– Кирпич… Он по затылку… Я в отключку… Потом… Он держал… А Бешеный… Скворечник делал… Сука!.. Скворечником, как знал Тихон, назывались удары
