ещё не меньше часа быстрым шагом, однако Игнациус уже видел густой столб чёрного дыма, поднимавшийся над лесом. Ясно было: туда пришёлся мощный удар, однако паренёк не остановился и не повернул назад. Сцепив зубы, он продолжал попеременно то бежать, то идти; навстречу ему на широкой храмовой дороге не попадалось ни одного живого существа. Лес справа и слева пока ещё был цел, свист косы чудовищного косаря слышался где-то далеко за спиной.
На миг Игнациусу показалось, что высоко в небе он видит громадную призрачную фигуру чудовищного воина – с той самой косой в ручищах. Вот он замер, замахнулся – явно метя в притаившийся за лесом храм Ракота.
Игнациус оцепенел, впервые за сегодняшний страшный день. Он вырос, твёрдо веря, что Восставший силён, могуч, необорим; что его облачённые в плащ Мрака легионы идут от победы к победе, и не сегодня-завтра падут последние оплоты Молодых Богов, после чего…
Он, собственно говоря, не очень понимал, что же за распрекрасная жизнь наступит тогда. Наверное, уменьшится оброк, а пахари на самом деле получат рабов – из числа тех слуг Молодых Богов, что сдадутся и тяжёлым и честным трудом станут искупать свою вину. Игнациус не сомневался, что Храм Ракота не зря именуется Храмом Ракота-Заступника. Что же ты медлишь, Восставший, отчего не заступишься за верных своих слуг?
Храм горел, над его куполами и острыми чёрными шпилями поднимался густой дым, однако сдаваться без боя жрецы отнюдь не собирались. Оцепеневший паренёк увидел, как среди клубов огня и дыма сгустилось нечто вроде нацеленного ввысь чёрного копья. Резкая боль вспыхнула слева в груди Игнациуса, и в тот же миг копьё устремилось вверх, туда, где застыл посредине богатырского замаха призрачный воин Молодых Богов (а что он – от них, Игнациус не сомневался).
– Ну же! – завопил Игнациус, прижимая руки к груди. Как хотелось ему оказаться сейчас там, на площади храма среди алых куполов! Влиться в могучую силу жрецов, бьющихся с супостатом!.. И они не могут не победить!
Чёрное копьё пронзило воздух тёмным росчерком. Призрачный гигант, однако, казался лишь рад этому. Гротескное лицо исказило подобие жуткой усмешки. Свистнула исполинская коса, и оружие жрецов разлетелось облаком агатово-чёрных осколков.
Боль в груди заставила Игнациуса скорчиться, упасть на четвереньки. Мир вокруг него разламывался и погибал.
А потом призрачная коса завершила смертоносное полукружье, обрушившись на всё ещё пытавшийся сопротивляться храм. Жрецы его ещё успели поднять над шпилями нечто вроде тёмного щита, но коса Губителя играючи разнесла вдребезги ничтожную преграду. А потом оружие посланца Молодых Богов подрубило под основание самый высокий из храмовых шпилей, и тонкий силуэт подломился, разваливаясь нелепо и жалко, одновременно окутываясь клубящимся чадным пламенем…
Дальнейшего Игнациус не видел. Он просто бросился бежать в слепом и чёрном отчаянии, но – бежал он к храму, а не от него.
Боги,
