все должно было происходить как раз наоборот: не каждый же день приезжают в Вашингтон политики такого ранга из России, да из любой серьезной страны, готовые делиться важной информацией, – и на них не обращают ни малейшего внимания.
Может быть, мелькнуло в голове, его просто числят как бы в карантине, сами же тем временем наводят всяческие справки о его личности и возможностях, чтобы в зависимости от этого выработать линию поведения и общения с ним?
Но сколько же времени это у них занимает?! В России это сделали бы за день, от силы – два; но эти дни гостю не пришлось бы сидеть, теряясь в догадках, – наоборот, вокруг него создали бы видимость активной заинтересованности, некой суеты, которая всегда укрепляет визитера в сознании собственной значимости; а тут вместо этого ему явно давали понять: а на кой ляд ты нам вообще сдался?
Столбовиц в ответ на сердитое недоумение гостя лишь пожимал плечами: по его мнению, все шло именно так, как должно было, и совершенно никаких поводов для обид или подозрений даже быть не могло.
– Бюрократия, дорогой коллега, – объяснял он. – Вы что, считаете, что Россия – монополист в этой отрасли? Ни в коем случае! Наши бюрократы – посильнее, хотя я бы не стал называть их чемпионами мира – есть и еще похлеще. Так что не волнуйтесь: тут вы в полной безопасности и, надеюсь, довольны уровнем комфорта. А если нет – только намекните…
Оппозиционер в ответ недовольно фыркал; однако оснований для претензий к хозяину дома у него не было. Конечно, у Столбовица могла быть какая-то своя игра, связанная с пребыванием российского гостя здесь; однако сколько глава оппозиции ни ломал голову, он так и не смог построить никакой сколько-нибудь приемлемой модели подобной игры. Нет, скорее всего дело так и обстоит, как он объясняет. Что же – придется проявить долготерпение. Не мчаться же назад, в Москву, так ничего и не добившись! В конце концов, и для России, и для его собственной судьбы наступили – он полагал – решающие дни.
Хорошо хоть, что не приходится волноваться за свою безопасность.
Столбовиц был прав, ручаясь за охрану дома и чистоту от подглядывания и подслушивания. Содержание его беседы с гостем осталось тайной для всех, кому не следовало знать о его содержании. Однако только что сказанное никак не распространяется на дороги: сухопутные, морские, воздушные – да какие угодно. И потому никак нельзя было скрыть сам факт приезда видного политика в великую страну, а также и места, куда он был переправлен, как и того, куда проследовали сопровождавшие его в полете лица – скрыть от тех, кто хотел об этом знать хотя бы просто по обязанности. Уже в списках пассажиров компании «Дельта», чьим рейсовым самолетом воспользовались политик и его спутники, его имя было замечено – и не только в американском посольстве, куда сразу же доложили, но и в хозяйстве генерала СБ, любившего знать все обо всем, и, следовательно, информация эта попала и на Старую площадь. Мало того: и в главном офисе хорошо известного специалистам Кудлатого о демарше главы оппозиции тоже стало известно – не потому, что у Федора Петровича
